Они подошли к метро, и Влад задумался.
— И что же вас ждет в Иркутске? — повернувшись к девушке, спросил он.
Та улыбнулась:
— Не так уж мало. Мама, младший брат. И поиски работы, конечно.
— А почему бы не поискать работу в Москве? Здесь больше возможностей, — посоветовал Влад. Мысль о том, что девушка уедет через несколько часов, стала вдруг подтачивать спокойствие.
Пшеничная коса перелетела со спины на грудь, и тонкие девичьи пальчики забегали по ней, заплетая и расплетая пряди.
— Нет уж, — произнесла девица с убежденностью. — Надо отдышаться от Москвы. Может быть, на следующий год снова приеду поступать. А может быть, найду в Иркутске свою судьбу.
— Что, уже есть наметки? — с ревнивым чувством спросил Влад.
— А у кого их нет? — неожиданно рассмеялась она.
Влад старался выглядеть проще и раскованнее, а получалось, наоборот, сухо и напряженно. Он даже улыбки не мог выдавить, хотя завязавшийся разговор предполагал легкость и непринужденность.
— Знаете что? — неожиданно предложил он. — Поедем вместе на вокзал и поменяем билет, хотя бы на завтра? Идет?
Если бы девушка отказалась, свет бы померк. Но она неожиданно легко согласилась:
— Идет!
Наспех выпив по чашечке кофе в первой же забегаловке, они вдвоем доехали по кольцу до «Комсомольской». Не без проблем, с разговорами и доплатой они все же поменяли билет на следующий день и вышли из душного кассового зала на воздух, который показался чуть менее душным и раскаленным.
Тут они и познакомились. Влад назвал себя, девушка тоже представилась:
— Василина.
— Как? — поразился Влад.
Она смутилась, но ненадолго.
— Можно просто Лина, — сказала она с улыбкой. — Имя придумал батюшка, которого я не имела чести знать. Между прочим, он живет в Москве. Но я поклялась матери, что не встречусь с ним, и слово свое сдержала. А куда мы теперь?
— Ко мне, — просто сказал Влад, и вся площадь замерла в ожидании ее согласия.
Ответом был легкий наклон головы с расплетенной наполовину косой.
И все было так, как должно было быть. Влад привел ее домой, она разделась без какой-либо заминки, может быть, устала от бесконечного сдерживания или, наоборот, московское бытие научило ее всему. Она отдавалась с такой страстью, что Влад в некоторые моменты испытывал легкую озабоченность.
Потом, не одеваясь и изнывая от необычной московской жары, они пили вино, сидя друг против друга за маленьким столиком. И это были, пожалуй, лучшие минуты. Влад не мог не сравнивать свою иркутскую гостью с Мариной. И это сравнение не было в пользу последней. Марина всегда манерничала, на близость соглашалась после долгих уговоров, как будто впервые. И делала вид, что в человеческих отношениях самое главное — это «духовная сфера». Лина ни о чем таком не задумывалась, а просто наслаждалась счастливым моментом и не требовала от Влада никаких заверений и клятв. Но если бы спросила, он нашелся бы что ответить. Иркутская гостья нравилась ему все больше. Он даже подумал было махнуть вместе с ней в Сибирь, подальше от московских разборок. Но когда он сказал об этом, Лина удивилась и ничего не ответила. Он представил, что ей хотелось ровно противоположного — московской прописки и работы. На первых порах даже квартира не так уж важна. А коли есть, да такая, как у Влада… тогда чего уж желать лучшего?
Обо всем этом и он подумал. Она ничего этого не говорила. Но Влад был убежден в своей правоте. Поэтому по здравом размышлении он решил отправить иркутскую гостью одну, а наведаться к ней попозже, оформив отпуск, чтобы не терять хорошо оплачиваемую работу, которую найти в Москве вовсе не так просто, как представляется многим приезжим.
Пока гостья в прозрачной комбинашке расхаживала по квартире, осваивая роль хозяйки, снова позвонила Марина. Худший момент трудно было придумать. Влад, разозленный ее настойчивостью, разговаривал суше и резче обычного. В то время как перед ним под розовой блестящей тканью призывно светилось каждой своей частичкой обнаженное женское тело, ему предлагалось думать о свадьбе, которой он уже не желал. Он понимал, что Марине трудно в больнице, но, если принять во внимание все, что ему довелось пережить из-за нее, их положение несколько уравнивалось.
— Мы же не подумали о свидетелях! — донесся до него слабый голос. — Я хочу, чтобы ты позвонил Зюбиным. Оле и Мише. Третий день не могу с ними связаться. Может быть, что-то с телефоном? Пусть они приедут двадцатого на регистрацию.
— Хорошо, что ты не дозвонилась, — металлическим голосом отчеканил Влад. — Я уже отменил регистрацию. Как можно думать о свадьбе после всего, что случилось?
— Как отменил? Ты один?..
С генеральскими претензиями было покончено. Влад с отчетливостью ощутил это и впервые не испытал никакого сожаления. Визит иркутской гостьи уничтожил прежнюю влюбленность до конца. Да и в той прежней влюбленности главенствующую роль играли не женские чары, а расчет и престиж. Чары, однако, у другой женщины оказались сильнее. Она догадывалась о сути разговора и поглядывала изредка на Влада как бы невзначай. И он уже опять стремился к ней и вовсе не думал о страданиях и слезах Марины, отношения с которой сделались для него забытым вчерашним днем.
Спасением был Иркутск. И, провожая Лину, уезжавшую на другой день ночным поездом, он тревожился не шутя. В третий раз записал ее адрес, обещал приехать. Но она, как ему показалось, кивнула с таким безразличным видом, словно вовсе не была в этом заинтересована.
— Поди разбери женскую душу, — бормотал он вслух, подставляя лицо прохладному ночному ветерку и шагая к себе домой. Страхи вернулись, и Влад постоянно оглядывался. — Надо было ехать с ней! — сказал он себе, и совершенная ошибка вдруг представилась ему во всем ее исполинском масштабе.
Солнце нагрело кабинет так, что стало нечем дышать. Старший следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий, или «важняк», как называли его между собой знакомые, хотел было закурить, но вместо этого открыл окно. И удивился, какое облегчение принесло легкое движение свежего воздуха. Грудь налилась силой, широкие плечи окрепли и потребовали движения. Он несколько раз взмахнул руками, чувствуя, как вместе с силой возвращается бодрость. Хотя разговор с начальником Московского уголовного розыска Вячеславом Ивановичем Грязновым был отнюдь не веселым.
Серия заказных убийств, прокатившихся по Москве, со всей очевидностью показывала, что на криминальном поле столицы появилась некая новая таинственная сила, найти которую пока никому не удалось. Многие полагали, что этой силы не существовало вовсе. По их мнению, шли обычные бандитские разборки. Особенно усердствовали в этом споре некоторые ученые мужи, от коих ждали научно обоснованного анализа. Они игнорировали новые факты разбоев, так было проще делать выводы и прогнозы. Но Турецкий своей обостренной интуицией чувствовал, что следственные органы встретились с неведомым. На этой почве он резко схлестнулся ни больше ни меньше как с начальником НИИ по изучению причин преступности Министерства внутренних дел генерал-лейтенантом Викуловым. Но того поддержал целый сонм его собственных научных сотрудников. Им-то, конечно, удобнее и проще было объяснить рост преступности старыми, привычными категориями. Пожалуй, только верный и надежный друг Славка Грязнов и разделял опасения Александра Борисовича.