– Ну расскажите же нам, полковник, – сказал Грязнов, – с кем мы дело имели? У вас наверняка складно получится. Только договоримся так: об этих мертвых – или плохо, или ничего.
Иванчук вздохнул. В сущности, это была уже отрепетированная речь. Своему начальству он это уже говорил. Только вот перед этими тремя немногословными мужчинами отчего-то чувствовал большую ответственность.
– Свои наклонности Олег Линников отчасти проявил еще в студенческие годы. В 1975 году он пытался в пивной ограбить капитана-пограничника, всю ночь поившего его и его друзей. Особых денег у офицера не оказалось, и в конце концов они избили его. Его жена была хищной, зацикленной на успехе и деньгах стервой, как, впрочем, и сам Линников. Я думаю, что она ловко присосалась к Линникову, пытаясь сделать из него марионетку. Линников вырос в типичной семье научных работников в Барнауле. Его мать бросила отца, считая его неудачником. Строгая тетка, старая дева, главбух карандашной фабрики, после смерти матери воспитывала парня по собственным правилам, а тот воспитываться не желал. Так что, не исключено, в какие-то моменты он с удовольствием воспринимал женщину в качестве лидера.
Его будущая жена росла в благополучной семье. Отец, Ахмад Жабалдаев, чеченец по национальности, теневой бизнесмен еще в советские времена, позже – владелец строительной фирмы, мать, украинка, в прошлом была солисткой ансамбля песни и пляски. Альбина училась в английской спецшколе.
С Будниковым Олег Линников познакомился на биологическом факультете МГУ, у них были вполне дружеские отношения. Способных студентов заметил доцент Баткин. По сути дела, все трое сделали карьеру вместе. Баткин защитил докторскую по вирусу оспы, ну а кем он потом стал, вы знаете. А его ученики с отличием заканчивают учебу. Правда, из-за истории с избиением офицера Линникову пришлось перейти на заочное отделение.
Но если они случайно встретились во время учебы, то такая сучка, как Альбина, выстраивала свою карьеру осознанно. Сама она ничего создать, конечно, не могла, зато могла найти талантливого мужа – это было в ее силах. Закончив Менделеевский институт, она устроилась в лабораторию к Баткину, пытаясь охмурить его, тогда уже членкора Академии наук. Ничего не вышло. Тогда она переключилась на Будникова. Но и здесь потерпела фиаско, – вероятно, Будников ее просто испугался, а кроме того, он всем женщинам изменял с наукой, больше для него мало что существовало. Третий на очереди был Линников. И эта ведьма добилась своего. Судя по всему, старалась не зря. Линников за несколько лет успел защитить две диссертации. Вместе с Баткиным и Будниковым перешел в Институт молекулярной биологии, в конце концов стал руководителем бактериологической лаборатории. Между прочим, в создании противооспенной вакцины есть и его немалый вклад.
– Как причудливо все переплетается, – заметил Федоренко.
– Да уж, – крякнул Грязнов.
– А Альбина свято верила в свою исключительность, увлеклась или сделала вид, что увлеклась исламским фундаментализмом, учением ваххабитов. В конце восьмидесятых годов она устроилась в лекторскую группу, которая поехала в Афганистан. Обратно лекторская группа вернулась без нее. Альбина приехала спустя два года, никаких объяснений ей никому давать не пришлось: она вернулась уже в другую страну.
Бабы, как известно, стервы, а Альбина Жабалдаева, видимо, была стервой в кубе. Последствия не заставляют себя ждать – дружба Баткина, Будникова и Линникова разваливается. Не без ее знакомств Линников стал главным санитарным врачом города. Это оказалась чрезвычайно хлебная должность. В считанное время он построил себе на Николиной Горе приличный особняк. Вообще деньги его сильно изменили, хотя нет, наверно, такого человека, на кого бы они не влияли, но что касается Линникова, то с ним произошли невероятные метаморфозы. Он окружил себя людьми с криминальным прошлым и настоящим и чем занимался, сейчас остается только догадываться…
– Хорошо же вы работаете, нечего сказать, – ухмыльнулся Грязнов.
– Могу вернуть этот сомнительный комплимент. А как вам единственный уцелевший в перестрелке? Тот самый, которого, надо отдать вам должное, вы так умело вычислили в соседнем доме? Георгий Сапега, он же Вениамин Грищук (и еще десяток имен и фамилий), ближайший соратник Линникова и его дальний родственник, как выясняется. Судим за разбойное нападение на инкассаторскую машину в городе Барнауле в 1995 году, бежал из колонии под Красноярском. По свидетельству соседей, жил в доме Линникова совершенно свободно. Что же вы молчите, товарищ генерал-майор? Сапега же на вашей территории действовал!
Грязнов не остался в долгу:
– Ну и что? А некто Виктор Асеев, так же как Линников, Жабалдаева и Мураби, убитый в этой перестрелке в Новоникольском? Точнее, он-то убит там не был, это он сам всех положил. Он застрелился, когда дом окружил спецназ МВД. Настоящее его имя еще предстоит установить (правда, в том, что это удастся, я совершенно не уверен), но по всему было видно, что матерый профессионал. Вот это-то точно ваш клиент! Представляете, сколько он народу на тот свет по контрактам отправил?!
– Слава, уймись, – попросил Турецкий. – Выпей лучше и закуси. Дай человеку закончить.
– Да что там заканчивать, – вздохнул Иванчук. – Ну ладно, вернемся в начало девяностых. Альбина тем временем знакомила мужа с людьми, тайно посещающими Москву. Понятно, что вся эта мусульманская галиматья совершенно не мешала парочке думать о деньгах. Хотя, вероятно, отношения между супругами были небезоблачные.
В какой– то момент из Афганистана приезжает Хасан Аль Мураби, и эта встреча, наверно, и перевернула жизнь Линникова окончательно.
– Кто он, это Аль Мураби? – спросил Турецкий.
– Обычная история. Иранец. Учился у нас в семидесятых годах в университете Лумумбы. Сотрудничал с КГБ. Если точнее, его готовили в одном из наших лагерей в Средней Азии.
– Ну конечно, – фыркнул Грязнов, разливая водку.
– Потом он уехал в Афганистан, и на этом все связи с органами безопасности прекратились. По неуточненным данным, Мураби был одним из руководителей контрразведки моджахедов. Не исключено, что в Афганистане они познакомились и сошлись с Альбиной Жабалдаевой.
Следующий раз Аль Мураби всплыл на поверхность уже во время первой чеченской кампании. Там он, конечно, и наладил контакт с белорусскими наемницами.
Но самое, пожалуй, важное, в том, что он шиит. Точнее, приверженец группы, составившей в два последних десятилетия самостоятельную секту, впрочем, круто замешенную на шиизме. Шиизм – одно из двух направлений в исламе. Сунниты – основная ветвь ислама – рационалисты: для них кораническое Слово есть необходимое и достаточное удостоверение Божественного присутствия. У шиитов же в большей степени, чем у суннитов, религиозность является побуждением сердца. И значит, в гораздо большей степени имеет личностный характер.
– Это все китайская грамота, – сказал Грязнов. – Можно объяснить популярней?
– Исходное положение шиизма следующее: пророк Мухаммед нашептал на ухо своему деверю Али, ставшему впоследствии последним из праведных, нечто такое, чего он не доверил никому другому. Если кораническое Слово является достоянием всех мусульман, то шииты, кроме того, считают себя носителями живого Предания. Суть его в трансляции определенного духовного типа, первым олицетворением которого явился Али. Его иконические черты: предельная скромность и непритязательность, душевная мягкость, справедливость, внимательность к малым сим. Плюс ко всему воинская доблесть и, – вздохнул Иванчук, – что следует особо подчеркнуть – готовность жертвовать собой.