— Все бы ничего, — одобрил Александр Борисович и развел руки в стороны, — да вот одна беда, ребята: с футболом-то у Загорских получается закавыка.
— А что такое? — встревожилась Галина. — Ходил с пятью приятелями, все имена у нас записаны.
— Вот вы, Галочка, любимой игрой миллионов не увлекаетесь. Возможно, подобно моей жене, в глубине души даже подтруниваете надо мной, осуждаете меня за то, что я, завзятый футбольный болельщик, готов смотреть самые никудышные, третьестепенные игры. Между тем даже подобное увлечение способно неожиданно принести весьма ощутимую пользу нашему следствию. Во всяком случае, как любому болельщику, мне, в отличие от вас, хорошо известно, что в понедельник состоялся официальный матч на кубок УЕФА, то бишь европейской федерации футбола. А на предыдущем международном матче своей любимой команды спартаковские фанаты учинили крупную потасовку, швыряли в футболистов петардами, бутылками, запустили гаечным ключом в арбитра на линии. Короче говоря, команда была оштрафована — и следующий матч, с датским «Брондибюгом», в наказание проводила без зрителей. То есть билеты на эту игру не продавались. Так что сказки про посещение стадиона пусть уважаемый Василий Тимофеевич расскажет кому-нибудь другому.
— Казалось бы, стопроцентное алиби, — нахмурилась Романова, — и то может оказаться фальшивым. Что уж тогда говорить про остальные.
— Проверьте с максимально возможной тщательностью. Всякое можно подстроить. И из ресторана можно незаметно от подвыпившей, не следящей за временем компании ненадолго отлучиться, тем более что от Смоленки до Кутузовского два шага. Можно сделать вид, что в туалет вышел. Турникеты в банке тоже не панацея — к электронике при большом желании можно найти всякие хитрые подходцы. Вон Саша Курбатов сейчас расследует дело о перенастройке игровых автоматов в казино. Это из той же серии.
— Я сейчас же поеду на стадион, — решительно заявил Поремский, поднявшись со стула. — Выясню у них все подробности. Они где играли?
— В Черкизове, на «Локомотиве».
…Владимир ожидал, что днем, когда на стадионе не проводится соревнований, нет наплыва зрителей, вообще будет трудно застать кого-либо из сотрудников. Все равно что осенью прийти на опустевший пляж: людей нет, лежаки убраны, все навевает грусть. Однако, войдя в подтрибунное помещение, он очутился в оживленном офисе. По коридору деловито сновали модно одетые женщины и мужчины с бумагами в руках, отовсюду доносились трели телефонных звонков, на лестничной площадке хихикала стайка курящих девушек.
Директора на месте не оказалось, Поремского принял заместитель — пожилой мужчина бюрократического вида. Из нагрудного кармашка его двубортного пиджака игриво выглядывали авторучка и расческа. Полвека назад так карикатуристы изображали бюрократов.
— В рамках одного уголовного дела мы проверяем алиби человека, — объяснил следователь, — который утверждает, что в понедельник вечером находился на футбольном матче московского «Спартака» с датской командой. Однако из прессы известно, зрители на эту игру не допускались.
— Скажем так — билеты не продавались, — сухо подтвердил заместитель. — Но по служебным-то удостоверениям проходили, это как водится. Журналисты и тому подобная публика. Человек сто сидели на трибунах. Я на игре был, своими глазами видел.
— То есть теоретически он мог там оказаться. Хотя к стадиону или спорту вообще отношения не имеет, работает в коммерческом банке.
— Если имеются знакомые у нас или в федерации футбола, запросто проведут. А то, что народу тогда было мало, это даже хорошо. Для вас, я имею в виду. Легко проверить каждого. Вы назовете этого человека или тайна следствия? — спросил он понимающим тоном.
— Тайна. Однако вам назову и надеюсь, это останется между нами. Мы хотим знать, находился ли в тот вечер среди зрителей некто Василий Загорских.
— Не слышал такого.
— Он работает в коммерческом банке «Орион-2002», в Москву переехал из Иркутской области.
— Ну так бы сразу и говорили, — протянул заместитель. — Из Иркутской. Это сибирское землячество, есть тут у них своя компашка. Нужно у Кольки Волосатых спросить, нашего художника. Они вокруг него кучкуются. Сейчас я его позову. — Сняв трубку, он набрал номер. — Николай, зайди ко мне на минутку.
Владимир ожидал, что художник будет бородатым и длинноволосым. Однако тот был гладко выбрит и коротко подстрижен. Следы его профессиональной деятельности выдавал лишь заляпанный красками синий, застегнутый на все пуговицы халат. Причем испачкан он был только вокруг карманов.
Заместитель спросил:
— Ты проводил своих ребят на матч спартачей с датчанами?
— Да, а что тут особенного. Все проводили.
— Не гоношись, Николай, никто тебя за это не осуждает. Просто тут требуется уточнить некоторые детали.
Представившись, Поремский объяснил:
— Один из людей, попавших в поле зрения следователей, утверждает, что он в тот вечер присутствовал на этой игре. Вам знаком такой Василий Загорских?
— Конечно. Приходил он в понедельник. Присутствовал.
— Вы можете это подтвердить?
— В любое время в любом месте. У нас тут нарисовалась компания моих землячков. То один придет на футбол, то другой, я им пропуска организую. А тут сразу все загорелись. Оно и понятно: матч проводится без зрителей, по телевизору не показывают, то есть своего рода дефицит. Приятно побывать на таком, чтобы потом говорить: мол, никто эту игру не видел, а я видел. И Василий Загорских был.
— Наверное, после игры тоже не сразу расстались.
— Мы по установившейся традиции посидели потом в одной забегаловке поблизости — ударили по шашлычкам.
Постепенно Турецким овладевало беспокойство, чего давненько не бывало с ним прежде, по крайней мере с тех пор как получил статус следователя по особо важным делам. Обычно, ведя следствие, он постепенно успокаивался, поскольку видел, что приближается к искомой цели. Пусть она маячит где-то на горизонте, однако путь к ней ясен, требуется лишь время и терпение. Сейчас же у Александра Борисовича такого оптимистичного ощущения не было.
А ведь на первый взгляд дело показалось Турецкому совсем несложным. Раньше, случалось, во время следствия ему стреляли в спину, на него набрасывались с кастетом, взрывали машину, в которой он ехал, бросали гранату в гостиничный номер, в котором останавливался. Всяко бывало. Здесь же для него нет ни малейшей опасности, риском и не пахнет. Он сидит в центре Москвы, в удобном кабинете, оснащенном компьютером и телефонными аппаратами, и лишь отдает распоряжения подчиненным: мол, поезжай туда-то и туда-то, сделай то-то и то-то, или звонит в Нью-Йорк и просит коллег о помощи. А дело между тем движется еле-еле. Пока до конца отработали лишь сурманиновскую версию. Пресняковская же донельзя запутана, имя убийцы по-прежнему покрыто мраком неизвестности. Поэтому сейчас, когда его вызывало к себе начальство, Турецкий отправлялся в высокий кабинет с таким настроением, словно шел на каторгу.