Их построили. Из джипа вылезли несколько человек и, не желая возвращаться, выкрикнули приказ оттуда. Николай похолодел. Среди пассажиров джипа находился Газаев. Не поленись он и подойди…
– Водытел есть? – спросил старший охраны. – Спрашиваю паследний раз. Водытел есть?
Николай сделал шаг вперед.
– Садысь. Видишь? Туда нада.
Николай сел за руль.
– Ну, родимый, вывози, – погладил он баранку.
«ПАЗ». Родной. Еще советских времен. Внял. Харкнул сизым дымком выхлопа. Стрельнул неотработанными парами. Двинулся. По мере движения, на ходу в него заталкивали остальных рабов.
Скорость на подъеме была мала. Охранники могли почти спокойно сопровождать автобус пешком.
– Дожили. Сами себя на смерть везем, – горько сказал липецкий омоновец.
– Рано хоронишь, – отозвался Николай.
Передний джип скрылся за перевалом. В какой-то момент машина готова была снова остановиться и поползти назад, но мольбы Николая были услышаны свыше. Вот и перевал.
– Давай по газам. Мы их сбросим, – жарко зашептал липецкий.
Действительно, на первый взгляд такая возможность была. Джип стоял поперек дороги метрах в ста пятидесяти. Но только на первый.
– Протри глаза, дура, – показал Николай на дорогу.
Сбоку от джипа возник человек, вооруженный РПГ.
– Как только скорость наберу, конец. Я до него не достану так и так.
– Хрен с ними, хоть что-нибудь с собой возьмем.
Омоновец сделал попытку перехватить руль. Николай с разворота опрокинул его на заплеванный пол салона.
– Я еще пожить хочу. У меня еще здесь есть дела, – процедил он.
Автобус благополучно подъехал к джипу, но не настолько, чтобы можно было разглядеть лицо водителя. Пассажиры сели в джип, охрана в «ПАЗ», и маленькая кавалькада тронулась снова.
– Гнида. А еще бывший десантник, – вытирая кровь, сказал липецкий. – Я тебя сразу узнал. Ты к нам за гуманитаркой приезжал. Если там все такие храбрецы, ясно, почему мы в дерьме сидим.
– Сиди, не вякай, – вяло прореагировал Николай.
– Ты че, земляк. Видишь, у него фуфайка в крови. Он одного чумазого так консервной банкой уделал перед побегом, мало не покажется, – вступился за честь товарища Эдик.
– Ага. Ты соврал, а я поверил. За побег у них разговор короткий. Юшка носом пошла или сопатку кто из этих разбил… – не поверил омоновец.
– Не балтат! – прикрикнул охранник.
Поехали молча. Сидящие в автобусе рабы кто поверил, кто не поверил словам Эдика, но все видели одно – десантник мастерски провел машину через перевал.
– Держись! Дорога в два яйца, – предупредил Николай и свернул на боковое ответвление, уходящее в ложбину между вершин. – Раздвояется.
Старый анекдот вызвал невольные улыбки у тех, кто знал.
Внизу всем приказали выйти.
Так вот какие у них лагеря, подумал Николай. Перед ним была старая кошара в окружении нескольких армейских палаток с натянутой поверху маскировочной сетью. И палатка, и сеть новенькие. Стояла тут и армейская кухня, и навес для нескольких лошадей, и вырыта аппарель для машин или другой техники. Несколько грубо сколоченных столов и для обеда, и для чистки оружия, и для других занятий.
Их повели метров за триста от центра. Роздали инструмент и приказали копать по разметке. Работа знакомая. По выработке и жрачка будет.
Умно, ничего не поделаешь, и саперы у них грамотные, окружат на разных уровнях по периметру огневыми точками, попробуй расколи орешек без мощной огневой подготовки. И сектора обстрела завидные. Повозиться придется. Наверняка валуны таскать заставят для обкладывания амбразур.
Но не пришлось бывшему десантнику таскать валуны. Примерно минут через сорок после начала работ на место с проверкой пожаловал сам Газаев. Он обошел фронт работ, и Николай было уже собирался облегченно вздохнуть – не узнал, как тот остановился и присмотрелся внимательнее. Подошел. Десантник сделал вид, что не замечает пристального взгляда проверяющего, норовил повернуться боком.
– Сапер? А я тебя узнал. Только не поверил, ты ли за рулем или не ты. Чего сопишь? Бросай инструмент. Прекратить работу. Глаз у меня верный. Я же снайпером был. Ты про меня слышать должен был.
Действительно, Газаев начинал снайпером, а когда его личный счет достиг сотни, выделили, выбрали командиром. Но он позволял себе иногда выходить на индивидуальную охоту, хотя командирам это было запрещено.
– Стой тут, – приказал он. – Построить всех.
Быстро согнали рабов.
– Среди вас есть один. Вот он. Я предложил ему деньги и работу. Он отказался. Больше того – бежал. За это полагается смерть. Но я – солдат освободительной армии Аллаха, и я умею уважать врагов, даже если они шакалы.
Он протянул руку и отобрал у охранника автомат.
– Беги. Сможешь уйти от моей пули – уйдешь, слово даю.
Николай посмотрел в глаза Газаеву и все понял: шансов уйти не было. Он слаб, а бежать в гору от снайпера, пусть даже с АКМ, тухлый номер.
Газаев оказался очень гордым. Пятьдесят метров… Шестьдесят… Зигзаг… Упал… Откатился за камень… Глубокий вздох. Он ждет меня с другой стороны. Так положено. Не вставай, где упал. А я встану, где упал, и зигзаг… Семьдесят… Пуля чикнула по фуфайке. Одиночными бьет. Короткой, наверное бы, снял. Восемьдесят. Упал, откатился… Чем черт не шутит, вдруг уйду…
Спеси много. Гордости. Ты с АКМ метров на двести пятьдесят можешь быть уверен, а дальше как Бог положит… Но эти двести пятьдесят надо еще одолеть… Сто… Задыхаться стал. Плохо. Чего он ждет? Хочет целкость свою показать? Только бы ты подольше гордым оставался… Сто двадцать… Пуля вырвала клок ватина… Издевается, гад. Хорошо не по ногам… Сто сорок… Неужели вытяну? Нет, не вытяну. Сто пятьдесят… А ведь я его чувствую. Сейчас будет переводить на стрельбу очередью… Сто шестьдесят… Упал… Откатился… Вперед! За Родину! За Сталина!.. Что за черт… Чего я ору?.. Сто восемьдесят… Проняло… Вот гад, ну и гад же…
Бывший десантник упал на сто восемьдесят пятом метре. Упал и больше не поднялся…
Газаев опустил автомат.
– Хорошо бежал. Видели, как надо бегать?
Охранники угрюмо кивнули.
Один из них бросился было вверх по склону добить, если жив.
– Стоять! – приказал Газаев. – Пусть он там сгниет в назидание другим. Не убирать до моего распоряжения.
Никто не сомневался, что так и будет. Эдик смотрел на тело Николая. Одна рука его была вытянута вперед, словно он цеплялся за невидимый отсюда куст, другая поджата. Даже лежа он все еще бежал.
Гордеев подобрал друга у здания Мосгорпрокуратуры. На сей раз, отправляясь на встречу с подзащитным (Антоненко решил еще раз передопросить обвиняемого в присутствии адвоката), он взглянул на затянутое низкими облаками небо, из которых на землю ложилась совсем не летняя морось в виде сплошной, во все проникающей водяной пыли.