…И снова коридоры, лестницы, сетки, решетки.
Бориса Антоненко Гордеев встретил у выхода с территории Бутырки.
– Жаль, что не застал тебя в больнице, – нахмурился следователь. – Хорошо бы вдвоем поговорить с Игнатьевым. Он тебе больше доверяет. Так бы и распасовали на пару. Я бы припугнул, а ты бы пожалел.
– От него сейчас ничего не добьешься.
– Очень плох?
– Да нет. Как врач говорит, еще не преодолел суицидальные намерения. А так… Только кожу порезал.
– Да… Хорош серийный убийца.
– Если бы Игнатьев действительно был опытным «мочилой» или подготовленным диверсантом и при этом захотел бы по-настоящему попасть в больницу… Хотя зачем ему это? Но, я думаю, он бы что-нибудь другое сделал. А не демонстрировал бы так наглядно свою полную беспомощность.
– Ну. В этом есть что-то…
– Ты же серьезный профессионал, Боря. Ну как ты можешь настаивать на его виновности? Он или еще кто-то за ним, а скорее всего, и то, и другое, специально морочат нам голову. Его подставили. А он – пацан! Морочит неумело. Примитивно. А ты… Ты ему подыгрываешь. Вот что получается на самом деле. Он невиновен, его надо выпустить на свободу!
Вся площадь залита солнцем. И огромная белая стена отражает свет и жар, как зеркало. Духотища страшная!
– Давай в тень отойдем? – предложил Антоненко.
– Куда?
– Можем в скверике возле «Новослободской» пивка попить.
– Я же за рулем!
– А я тебе пепси возьму.
– Да ну тебя. Могу подбросить, куда скажешь. У меня еще часа полтора свободных, – Юрий поглядел на часы.
– Нет уж. Игоря я все-таки проведаю, допрошу по поводу попытки суицида. А потом у меня очень важное дело. Допоздна.
– Ну пока.
– Я подумаю насчет твоего ходатайства, – кивнул на прощание Антоненко.
И они разбежались. Гордеев отправился в свою консультацию по старым делам, а потом – готовиться к желанному свиданию с несравненной Ликой.
Борис Антоненко застал палату в медсанчасти в послеобеденном оживлении. Видимо, они что-то обсуждали, спорили. Но, увидев входящего следователя, все настороженно замолчали.
– Как чувствуешь себя? – Борис сел на стул, где только что сидел Гордеев.
– М-м-м, – невнятно промычал Игорь.
– У него горло перерезано, – пояснил морщинистый. – Он говорит плохо. Устает быстро. Тут до вас был адвокат. Довел гражданина Игнатьева. Вот он и устал уже…
– Я буду вопросы задавать, а ты кивай, если «да». Хорошо? – предложил Борис, разложив тут же на тумбочке бланки протокола допроса.
Игорь с неохотой кивнул.
– Ты зачем мне голову морочишь? – Антоненко сразу задал самый важный вопрос.
Игорь сперва было кивнул, потом отрицательно замотал головой. Но и вопрос был задан, не предполагающий простого «да» или «нет».
– Ладно. Все мы люди, все мы человеки, – вздохнул следователь. – И каждый делает свое дело. Мое дело – докопаться до правды. Ты меня понял?
Игорь кивнул.
– Не «мокруху» пришить, а по справедливости. Вот такая моя позиция. Ты меня слышишь?
Игорь кивнул.
– Пока я твоих мотивов не понимаю. Но выясню. Тут уж… Как ни вертись, а я сильнее тебя.
Игорь кивнул.
– Меня специально учили таких, как ты, раскручивать. Настоящие спецы учили. И ставили пятерки на экзаменах.
Игорь кивнул.
– А потом я много таких сложных дел провел, – похвастался Борис. – И все без замечаний начальства! У меня и благодарностей не очень-то много. Зато… В своем деле толк понимаю. Изрядно понюхал пороха. На войне, конечно, тоже тяжело приходилось. Не спорю. Но и здесь, я тебя уверяю, не легче.
Игорь снова кивнул.
– Да помолчи ты! – прикрикнул не то на Игоря, не то на следователя морщинистый дедок. И для показухи ядовито извинился перед следователем: – Извиняюсь… Гражданин следователь, у него же горло перерезано, а он кивает и кивает. Того и гляди башка отвалится.
– Ничего. Я сейчас уйду. Ты, Игорь, напрасно меня хочешь обмануть. Правду я все равно откопаю. Будь спок! – Антоненко заполнил полстранички протокола и дал на подпись обвиняемому. – Ну, – поднялся со стула, – бывайте здоровы, живите богато! А я уезжаю.
– До дома, до хаты, – поддержал его кто-то в глубине больничной палаты.
– Вот именно. Скоро опять загляну. Готовь чистосердечное признание. От чистого сердца! Чистого! Ты понимаешь?
– Н-н-н, – простонал Игорь, не открывая глаз.
За территорией следственного изолятора Бориса Антоненко покинули мрачные настроения и глубокие размышления. Он снова погрузился в пучину бытовой суеты.
На сегодняшний вечер у Бориса было запланировано еще несколько дел. Два очень ответственных звонка по поводу вариантов обмена для Зойки. И поездка к актеру Михаилу, который клятвенно обещал быть трезвым как стеклышко.
В телефонной будке Антоненко полистал квартирный блокнот, нашел отмеченные красным номера.
Однокомнатная старушка, которая была совсем готова к обмену и переезду на Зойкино место, неожиданно решила объединиться с внуками. И объяснила это тем, что ей этим летом очень жарко и у нее поднялось давление. В блокноте Борис пометил: «Перезвонить старой дуре через пару дней».
Второй вариант – малахольный парнишка из настоящего кулинарного техникума, промежуточный вариант, комната в старой квартире, пять комнат, туча расселенцев, работают риэлторы из фирм, но есть надежда.
Тоже пока ничего определенного. Тянет. Наверное, его уговаривают фирмачи. Ведь кто-то же хочет получить всю квартиру целиком? Борис надеялся влезть в эту большую квартиру до грандиозной покупки и тут же, прописавшись, потребовать у будущего покупателя себе, то есть несчастной Зое, отдельную однокомнатную.
А пацан хотел поселиться поближе к техникуму. Что как раз под окнами у Зойки. Но, увы… Надо завтра же к нему подъехать. Чтобы фирмачи не перехватили.
Набрал Михаила.
– Вас слушают, – сахарная старушка подошла к телефону.
– Это Борис Антоненко, – представился следователь. – Михаила пригласите, пожалуйста, к телефону.
– С удовольствием, – старушка повесила трубку на специальный гвоздик. И крикнула в недра темного коридора: – Мишенька! Тебя приличный товарищ просит к аппарату! Мишенька, иди скорее!
Что-то громыхнуло, чертыхнулось.
– Говорите! – густым басом приказал Михаил.
– Это я, Борис. По поводу обмена. Можно подъехать?
– Непременно! Слушай, приличный товарищ Борис. У меня возникла грандиозная идея. Вместо того чтобы задыхаться и париться в душной и грязной лачуге… Когда под дверью шныряют всякие добрые, но чересчур любопытные ангелы-хранители и норовят ненароком подтолкнуть старого грешника на какое-нибудь благое дело… Давай-ка встретимся, как верные приятели, на Колхозной площади, а?