– Смотри! – Гордеев неожиданно остановил восторженные мечты лейтенанта. – Это еще что такое?
– А что там? – испугался тот, ожидая увидеть мумифицированные останки. Или еще что похуже…
В стене, общей для сарая и дома, оказывается, имеется дверца. Якобы черный ход.
– Ну и что? – участковый не удивился. – Тут у многих так. Раньше в сараях скотину держали, чтобы зимой по морозу не бегать с кормом или так.
Смелый Гордеев уже распахнул эту загадочную дверцу и зашел в черноту.
– Ну как там? – тоскливо крикнул участковый.
– Нормально.
– Мне нужно идти?
– А как же, – злорадно ухмыльнулся Гордеев. – Смелее! Тут столько улик! А какие жирные, спелые!
Осторожно переступая по мусору, лейтенант пробрался вслед за Гордеевым в заброшенный дом.
Конечно, тут все и должно было бы быть покрыто пылью. Но… Отчетливо виднелись следы недавнего визита – кое-где слой пыли был нетронутым, толстым, пушистым, серым, а кое-где лишь едва-едва припорошено.
– Месяца три назад, – определил лейтенант. – Но ничего не взяли.
– Почему ты так решил?
– А что тут брать? Наверное, бомжи ночевали. Холодно было. Вот они и перекантовались.
– Надо все осмотреть, – Гордеев выдвинул ящики стола. – Прежде всего те места, где нет пыли.
Они принялись за обыск.
И безрезультатно провозились около часа. Ничего интересного.
– Нет, – лейтенант отряхивает руки, – это не бомжи. Те бы отсюда так легко не ушли. Мусор хотя бы оставили.
– Тогда кто, по-твоему, тут был? Что искал?
– Пацаны! Играли. Они тут во всех домах лазят. Иконы воруют. И еще по мелочи. Всю барахолку заполнили. Говорят, антиквариат. Сейчас знаете сколько простая керосинка стоит?
– Ищи, лейтенант, ищи. Нам нужно точно установить, кто здесь был? Взрослый или ребенок? Что искал?
– Ладно. А как мы догадаемся, что это взрослый был?
– Ты тут внизу пошарь, а я на чердаке погляжу.
– Ну хорошо, – лейтенант даже обрадовался, что ему не придется лезть на захламленный чердак. – А на что мне обращать внимание?
– На все! – Гордеев нашел лестницу, ведущую на чердак. – Вас что, не учили?
– Учить-то учили, – пробубнил лейтенант. – Да только работа… У нас своя специфика. А тут… Тут криминалисты нужны. Вам окурки собирать?
– Старые? – с потолка раздался голос Гордеева.
– Кто их знает, – участковый испуганно отошел в сторону, ближе к стенке. – Наверное, не очень. Иностранные.
– Сейчас спущусь!
На чердаке что-то загрохотало, потолок вздрогнул, и осыпалась штукатурка.
– Лейтенант! – сдавленным голосом позвал Гордеев. – Иди сюда! Скорее!
– Ну началось! – зло сплюнул участковый и ловко вскарабкался по лестнице на чердак. – Что тут у вас?
– Гляди, – Гордеев, весь покрытый паутиной, в клубах пыли закрывая рот рукой, показал ему на кем-то заботливо оборудованную лежанку возле печной трубы.
Тут стояла раскладушка с полосатым матрасом. Ворсистое желтое одеяло аккуратно сложено.
– И пыль еще не успела накопиться, – отметил наблюдательный лейтенант.
Под раскладушкой – пустая консервная банка с окурками. Адвокат вытащил один, рассмотрел:
– У тебя там что, «Прима»?
– Ага.
– А ты говоришь… Жил тут кто-то.
– И не один день, – участковый носком сапога поддел консервную банку – она оказалась целой.
– Он тут загородил свое лежбище досками, я полез – и вот. А ты, кроме окурков, ничего не нашел?
– Так, ерунда всякая. Старые школьные тетради.
– А фотографии? Там не было альбомов с фотографиями?
– Пойдем вместе посмотрим.
– Тут нам ничего больше не надо? Вроде бы все остальное не тронуто, – Гордеев еще раз все внимательно оглядел. – Так и покрыто сугробами пыли.
Внизу они еще долго шарили по ящикам комода, по шкафам. И ничего особенного не нашли. Вместо желанного альбома с фотографиями обнаружили тонкую картонную коробочку, а в ней около десятка пожелтевших фотографий, какие обычно делают в ателье. Муж, жена и двое наглухо запеленатых младенцев у них на руках. Улыбающийся курсант с девушкой.
– У нас тут все курсанты, – сообщил участковый. – Рязанское десантное.
– Знаем, знаем.
– Своих полно. Так еще со всей страны прут и прут. Всех баб приличных расхватали. И развезли по всей России. Как что приличное подрастает, тут же цап – и женится! А потом его отправляют служить на край света! А нам жениться не на ком! Одни уродки остаются.
– У тебя-то жена красивая?
– Очень!
– Так чего ты переживаешь?
– Я потому и женился на своей дуре, чтоб и ее не уволокли. А вдруг я с ней разведусь? Или там… Понадобится девушка. Так, для разнообразия. А не с кем! Поглядишь – с души воротит!
– Ну ты, лейтенант, даешь! Так далеко даже Галилей не заглядывал. Со своей трубой.
– Тетрадки будем смотреть? А то могли бы ко мне в гости заглянуть. Жена, наверное, уже окрошку наварганила. Сейчас бы пивка. Пошли?
– Может, чего еще к столу возьмем?
– Ну это уже по желанию! Хотя я и на службе. Но очень даже! У нас тут больше поддельной торгуют. Но я проведу на хорошее место! Мне там по оптовым ценам.
– А это что?
– Я же говорил. Это старые тетрадки.
Гордеев раскрыл наугад – школьные тетради «ученика пятого класса» Игоря Игнатьева.
– Надо бы его школьных товарищей поискать, – сказал он. – Может, не все разлетелись. Если повезет, найдем его закадычного приятеля.
– Я что-то нашел, – трагическим голосом произнес лейтенант.
И протянул толстую коричневую тетрадь.
На первой странице были красиво выведены буквы: «События моей жизни».
– Почерк явно женский, – определил участковый. – Это его мать писала. Я так определенно думаю. Больше некому. Тут больше и женщин-то не было.
Гордеев заглянул на последнюю страницу – пусто! Вторая половина тетради – чистые листы!
Все записи обрываются на словах: «Мы поделили семью поровну. Никто ничего никому не должен. Все поровну».
– Старая запись, – заглянул через плечо лейтенант. – Тут дата стоит – 5 августа 1984 года.
– Аккурат то, что нужно, – Гордеев захлопнул тетрадь. – Ты не против, если я эту бумажку в Москву заберу? Или составляй потокол.
– Боже мой! Как же я ненавижу всякую писанину!