— В ближайшие три дня полковник Солани должен был выйти с тобой на контакт. Ты был прав, когда сказал, что чудеса случаются. Разве это не чудо — что ты зашел именно в этот бар? Мы выбирали для встречи заведение скромное и незаметное. И уж никак не ожидали тебя здесь увидеть. Впрочем, Александр, у тебя всегда была гениальная интуиция.
Маршалл замолчал. Его коллеги также молчали, глядя на Турецкого.
«Странно все это, — думал Александр Борисович, покручивая в пальцах пустую рюмку. — И сильно смахивает на шутку. Но, насколько я знаю этих ребят, они не склонны шутить. По крайней мере, с такими вещами».
— Ну? — спросил полковник Маршалл. — Что ты решишь, Александр?
Турецкий вздохнул:
— Не знаю, ребята. Предложение, конечно, заманчивое, но… я должен подумать. В любом случае, у меня еще осталась пара незавершенных дел.
— Мы не торопим тебя с ответом, — сказал Маршалл, глядя на Турецкого своими голубыми, почти бесцветными, жесткими глазами. — Вакансия для тебя всегда открыта. Можешь связаться с нами в любое время. Вот, держи. Здесь только мой оперативный псевдоним и телефон.
Он протянул Турецкому визитную карточку. Александр Борисович взял карточку, скользнул по ней взглядом и сунул в карман пиджака.
— Как только что-нибудь решишь — звони, — сказал Маршалл. — Я надеюсь, что ответ будет положительный.
— Мы все на это надеемся, — поддакнул итальянец и подмигнул Турецкому. — Твоя кандидатура, Александр, даже не ставилась на голосование. Ты вне конкуренции.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулся Турецкий.
Теперь, когда предложение было озвучено, лица бывших коллег Турецкого изменились. Было видно, что теперь он в этой компании лишний. По крайней мере, до тех пор, пока не сказал «да». Лишний человек за столом, лишние уши и лишние глаза.
— Ладно, ребята, — сказал Александр Борисович. — Давайте выпьем на посошок, да я пойду.
Возражать никто не стал. Итальянец разлил по рюмкам и бокалам спиртное, поднял свой бокал и провозгласил тост:
— За то, чтобы мы поскорее увидели тебя в наших рядах!
— За тебя, Александр!
— Будь здоров, Саня!
— И будь с нами!
Выпив залпом свою водку, Александр Борисович поднялся из-за стола, пожал по очереди коллегам руки и направился к выходу. За столиком царила тишина. Никто ничего не говорил. Он снова стал для них посторонним, лишними ушами и лишними глазами.
Когда Турецкий вышел из бара, они заговорили — тихими, приглушенными голосами.
— Как думаете, согласится?
— Конечно, согласится. Эта работа создана для него, а он — для нее.
— Я слышал, у Турецкого сейчас тяжелый период. Он много пьет.
— Правильно делает. А чем ему еще заняться? Я бы на его месте колоться начал или дрянь какую-нибудь нюхать.
— Ну, ты тоже не утрируй.
— А я и не утрирую. Он сейчас как слон в лошадином загоне. Сил много, а развернуться негде.
— Ничего. Придет к нам — развернется.
Против этого никто возражать не стал.
12
Ирина искала на стеллажах какую-то книгу. На носу у нее поблескивали очки. Стройная фигура была закутана в белый банный халат. От влажных волос пахло душистым шампунем.
Пытаясь снять книгу с верхней полки, Ирина встала на цыпочки; Турецкий посмотрел на ее стройные лодыжки, улыбнулся и сказал:
— Ир, ты знаешь, я сегодня встретил… одного бывшего коллегу по Гармишу.
— Правда? Кого?
— Ты его не знаешь. Один полковник.
Ирина достала, наконец, книгу и повернулась к Турецкому.
— И как? Вы поговорили?
— Угу. Он сейчас снова при деле.
— Ну, хоть кто-то при деле, — усмехнулась Ирина.
Турецкому не понравился тон жены. Бывший «важняк» почувствовал, что его настроение, до сих пор довольно благодушное, начало стремительно портиться.
— Что это за ирония? — осведомился он. — Намекаешь на то, что я бездельничаю?
— Что ты, милый. Я ни на что не намекаю. Это не в моих правилах, ты ведь знаешь.
— Надеюсь, что так, — сказал Турецкий угрюмо.
— Так что там с твоим коллегой? Что ты хотел про него рассказать?
— Ничего. Все, что хотел, уже рассказал.
Ирина пристально на него посмотрела.
— Эге, да ты обиделся, — иронично сказала она. — Что тебе не понравилось на этот раз? Моя прическа? Или мое лицо? А может, тебя раздражает мой халат?
Турецкий поморщился. «Какого черта я с ней вообще заговорил?» — раздраженно подумал он.
— Ир, не заводись.
— Я ведь вижу, что ты хочешь мне что-то рассказать, — сказала Ирина, тоже начиная раздражаться. — Почему бы тебе не сделать этого? Ты давно мне ничего не рассказывал. Все последние недели, даже месяцы… Ты целыми вечерами молчишь. Пьешь — молчишь, не пьешь — молчишь. Я не знаю, чем ты живешь. Я даже не знаю, что ты теперь за человек, Турецкий.
— Я тот же, каким был, — мрачно ответил Александр Борисович.
«А вот ты изменилась, стала настоящей стервой», — хотел добавить он, но сдержался.
— Что? — прищурилась Ирина. — Ты хотел что-то добавить?
— Да. Я хотел сказать, что ужин сегодня был великолепный.
Александр Борисович сделал над собой усилие и улыбнулся. Ирина несколько секунд смотрела ему в глаза — напряженно, недоверчиво. Потом на губах ее тоже появилась улыбка, слабая, вымученная, почти незаметная.
— Тебе правда понравилось? — недоверчиво спросила она.
Александр Борисович кивнул:
— Конечно! Ты ведь знаешь, как я обожаю твои рулеты.
Ирина сделала шаг по направлению к нему.
— Турецкий, если ты врешь, я тебя убью, — насмешливо пригрозила она.
— Хочешь проверить меня на детекторе лжи? Валяй, проверяй. Но если я говорю правду — ты извинишься и выполнишь три моих желания!
Турецкий ухватил жену за пояс халата. Она посмотрела на его руку и усмехнулась.
— Целых три? А ты для этого не староват?
— Ты это о чем? — поинтересовался Александр Борисович.
— А ты? — хрипло спросила Ирина.
Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Турецкий взял жену за руку.
— Иди ко мне, — тихо проговорил он.
Ирина прищурилась:
— С какой стати?
— Я твой муж.
— Правда? И ты еще помнишь об этом?
— Я никогда об этом не забывал.