— Тем более в моем возрасте? — усмехнулся Турецкий.
— Тем более в твоем возрасте, — спокойно подтвердила Марина.
Турецкого удивило, насколько безобидно прозвучала эта фраза в ее устах. Вообще, все, что говорила или делала Марина, удивляло и поражало бывшего «важняка». Она была словно инопланетянка. Она удивительно точно угадывала все нюансы его настроения. И всегда действовала «на опережения», не давая ему впасть в столь привычную за последние месяцы депрессию.
«Как на приеме у психотерапевта», — подумал Турецкий. Хотя те несколько раз, что он бывал у настоящего психотерапевта, не принесли ему ничего, кроме разочарования и злости. Дипломированные «человековеды» выковыривали из души дерьмо, а потом препарировали саму душу; препарировали, как труп, разлагая ее на составные части и пытаясь снова составить из этих частей живое, чувствующее, страдающее. Пустой номер!
— Ты о чем? — снова окликнула Турецкого Марина. — Какой номер?
— Просто мысли вслух, — сказал Александр Борисович, испытывая досаду из-за того, что вновь распустил язык.
«А может, и не распускал? — подумал он. — Может, она просто читает мои мысли?»
— Я скоро уйду, — заявила вдруг Марина.
— Скоро? — удивленно переспросил Александр Борисович. — Но на часах пять часов утра.
— Ничего. Я люблю уходить от мужчин рано утром. Мне нравятся утренние сумерки, нравятся пустынные улицы и легкий озноб. Меня все это бодрит. Я чувствую себя такой живой.
Турецкий припомнил, как часто ему приходилось подыматься ни свет ни заря и ехать по делам, и передернул плечами.
— Ты очень странная девушка, — заметил он.
Марина улыбнулась и сказала:
— Я знаю. Пойду, сполоснусь в душе. А ты не засыпай, обязательно меня дождись!
Она легко, как гимнастка, вскочила с кровати, набросила на плечи рубашку Турецкого и направилась в душ. Александр Борисович дождался, пока в душе польется вода, взял телефон и набрал номер Плетнева. После пятого звонка Плетнев взял трубку.
— Слушаю, — сонно проговорил он.
— Алло, Антон, есть срочное дело.
— Александр Борисыч? Что случилось?
— Нужно кое за кем проследить.
— Прямо сейчас?
— Да. Записывай адрес… — Александр Борисович продиктовал адрес. — Записал?
— Угу. А за кем следить-то?
Турецкий сообщил за кем. Плетнев несколько секунд молчал, потом сказал:
— Похоже на бред. Но раз вы просите…
— Выезжай сейчас же. Мне не звони. Если что — позвоню сам. Все, пока. — Турецкий отключил связь.
Шум воды прекратился. Вскоре Марина вернулась.
— Соскучился? — весело спросила она.
— Очень, — ответил Турецкий. И не соврал. К собственному удивлению, он и впрямь успел по ней соскучиться.
Марина сняла полотенце и бросила его на кресло. Подняла руки и откинула с лица влажные волосы. Александр Борисович смотрел на нее, не отрываясь.
— Что, хороша? — весело спросила Марина.
— Очень, — выдохнул Турецкий.
— В принципе я собиралась идти, — задумчиво проговорила девушка. — Но если ты хочешь…
— Очень, — повторил Турецкий и улыбнулся.
— Что ж… — Голос Марины стал глубоким и волнующим. — Тогда я еще немного задержусь…
20
Антон Плетнев подъехал к гостинице двадцать минут спустя. Он был хмур и недоволен. Поспать удалось не больше получаса. Время от времени Плетнев зевал и тер пальцами красные, воспаленные веки.
По телефону Турецкий сказал, что из гостиницы должна выйти девушка, похожая на Марину Соловьеву. На ней будет красный костюм. Волосы — мелированные. В руке красная лаковая сумочка. Антон пытался выяснить у Турецкого, откуда тот знает такие подробности, однако ответа не получил. Турецкий темнил, и Плетневу это не нравилось.
Заглушив машину неподалеку от входа в гостиницу, Антон собрался ждать.
— Сдается мне, что зря я сюда притащился, — тихо проворчал он, откручивая крышку термоса с холодным кофе.
Кофе взбодрил, но не сильно. Спать хотелось просто дьявольски. Если бы Плетнев хоть немного верил во все эти бредни с «девушкой, похожей на Марину Соловьеву», он бы не был так хмур и зол. И уж, конечно, не чувствовал бы себя таким идиотом.
В течение следующего часа Плетнев успел помянуть недобрым словом и Турецкого, и всех его предков до пятнадцатого колена включительно. Лежит, небось, сейчас дома в постели и потешается над своим молодым, доверчивым коллегой. Хотя какой там лежит — спит, как сурок! В теплой, мягкой постели, накатив грамм сто коньячку… Уют и покой. А тут торчи до утра, жди у моря погоды.
Антон зевнул, да так, что скрипнули скулы.
— Так, жду еще полчаса, и если ничего не произойдет, еду домой, — решил он, хмуря брови.
Однако ждать полчаса ему не пришлось. Минут через десять двери гостиницы открылись, и на тихую, сонную улицу вышла женщина. Плетнев ахнул, увидев ее. Это была вылитая Марина Соловьева.
— А старик не ошибся, — пробормотал, усмехнувшись, Плетнев. — Как он ее нашел — не знаю. Но уж я ее теперь не упущу.
Он завел машину. Девушка оглянулась и, завидев приближающуюся машину Плетнева, подняла руку.
— Повезло, — тихо проговорил Плетнев.
Он притормозил возле девушки.
— Улица Удальцова, — сказала она в окошко.
— Это недалеко от проспекта Вернадского? — деловито уточнил Плетнев.
Женщина улыбнулась.
— Да. Совсем рядом с метро. Довезете?
— Садитесь.
— А сколько?
— Триста рублей.
— Идет, — кивнула девушка, открыла дверцу и забралась в салон.
Плетнев тронул машину.
— Откуда в такой ранний час? — поинтересовался он.
— Из гостей, — ответила девушка.
Плетнев покосился на нее. «Вылитая Марина Соловьева, — решил он. — Только эта попроще на вид».
— Вы всегда так поздно возвращаетесь из гостей?
Женщина прищурила глаза.
— Так рано, вы хотели сказать?
Плетнев улыбнулся.
— Ну, пусть так.
— Да, всегда. Я люблю возвращаться домой под утро.
— Веселая, должно быть, у вас была ночь, — заметил Плетнев.
Женщина поморщилась:
— Давайте без пошлых намеков.
— Я и не думал пошлить. Я сам часто возвращаюсь домой под утро.
Женщина вставила в губы сигарету и прикурила от позолоченной зажигалки. Выдохнула дым в открытое окно и спросила без всякого интереса: