Еще когда она уезжала с Турецким, ее шеф был настроен более покладисто, чем обычно, хотя в нем и чувствовалось раздражение. Но это – понятно, женщину ведь от себя отрывал. Правда, для дела. Наверное, на него с утра подействовало то, с каким пиететом к нему вспоминал прошлое бывший «важняк» из Генеральной прокуратуры, и ко всему прочему, генерал юстиции. Звания, чины, – это ведь в армии свято. Потому, вероятно, обычно брюзгливо ревнивый и совсем не считающий себя старым, полковник был даже терпимым. Криво усмехаясь и не глядя на сотрудницу, – а ведь она за последний год стала ему гораздо ближе его собственной супруги, с которой он прожил в браке почти сорок лет, Игорь Исаевич напутствовал Алю непривычными для него пожеланиями.
– Ты там того… внимательно посмотри, что у них делается. Отказывать им в совместных мероприятиях нам не приказано, как никто не может приказать и посвящать их во все, без исключения, материалы следствия. Но этот Турецкий – ловкий, опытный и тертый мужик, с ним лукавить трудно, почти невозможно. Единственное, на что можно купить, это на бабу. Падок наш ангел, ох, падок! – Паромщиков иронически ухмыльнулся, окинув Алю взглядом. – Я поэтому и говорю, ты – девка видная, а он уже клюнул на тебя, этого ж не скроешь. Притом, имей в виду, как я слышал, ему еще ни одна баба не отказала, да он и сам ни одной стоящей юбки не пропустил, – бабник, каких мало. Оттого и с женой у него постоянные ссоры. Но – живут, тем не менее… А в общем, не теряйся… – И добавил, без всякой логики и словно сердясь: – Что-то и у тебя, гляжу, глазки уже поблескивают!..
Она попыталась было возмущенно возразить, но Игорь Исаевич, который прекрасно знал и, мягко говоря, блудливый характер, и блестящие способности своей сотрудницы – на собственном опыте, – только отмахнулся, будто речь шла о предмете, не стоившем его внимания.
– Да не бери ты в голову! – раздраженно сказал он. – Не ревную я тебя! А молодой да красивой девке – чего ж, непонятно разве? – иной раз до зарезу нужно перепихнуться, извини за… это. Порода ваша женская такая. Ну, и… короче, можешь воспользоваться подвернувшимся случаем. Тебе ж, сама однажды проговорилась, переспать с интересным мужчиной, как через плечо трижды сплюнуть… – Он ехидно хмыкнул, но оборвал свой смешок, заметив, как она снова нахмурилась. – Ладно, ладно, не бери в голову, шучу ведь я, не видишь, что ли? А ты язычок-то свой придерживай, не болтай много… Но постарайся обязательно узнать, чем они там дышат у себя, в своем агентстве. Ты не гляди, что частный сыск, народ там, у него, я проверял, знающий. Профессионалы, разведчики. С большим опытом работы в МУРе…
Аля старалась верить своим первым впечатлениям, а сегодня они у нее были более чем обильные и благоприятные. В своей, часто бестолковой и рутинной работе помощницы, используемой шефом обыкновенно в роли своеобразной секретарши, нередко и с постельным продолжением, Аля не часто встречала действительно интересных для себя людей. Ну, мужчин, которые хоть как-то соответствовали бы ее примерному идеалу друга и любовника. О муже она как-то не думала, – это хлопотно. А потом пример собственной семьи, где отец постоянно собачится с матерью, говорил, скорее, об отрицательном опыте семейной жизни.
Или этот Саша, Сашенька… у которого, – он сам сказал, – жена и дочь-школьница, только учится где-то в Англии, он же наверняка считает себя добропорядочным семьянином, хотя был совсем не против – она ж видела, в глазах написано, – немедленно переспать с ней. И это бы обязательно произошло к восторгу их обоих, если бы… Если бы сегодня у них просто совпали не только желания, но и возможности…
Или, наконец, тот же Паромщиков. Пятеро детей, сорок лет совместной жизни с единственной женой. И вот, на старости, – человеку уже около шестидесяти, правда, физически он совсем не старый, а по-прежнему, как, видно, еще с молодых лет, сильный и тренированный, что неоднократно уже доказывал и ей, – ее шеф вдруг ринулся во все тяжкие. Это он на службе казался постоянно недовольным и несимпатичным внешне, но когда дело касалось ухаживания, умел вести себя так, что Але с ним не было скучно, большой выдумщик, с нерастраченным запасом потенциальных возможностей. Ну, не вышло с семьей, сказал однажды, детей нарожали, а любви не сохранили – скучно. Нет, в принципе, он не был ей в тягость, иначе она бы прекратила эту, не такую уж и обременительную, связь. От которой, точнее, благодаря которой, она имела массу поблажек. Но хотелось чего-то другого, более сильного и яркого, что ли…
И она увидела, что Турецкий почти мгновенно, без всяких усилий с ее, да и со своей стороны, стал для нее Сашей, а это означало, что она, по существу, находится в одном шаге от удачи.
Наверно, поэтому и такое странное, нехарактерное для шефа, его напутствие показалось ей откровенным поощрением за ее совсем не напрасные труды. А посмотреть, послушать и доложить – это было для нее давно уже не новым делом. К тому же и Саша, что ее восхитило в нем, немедленно просек ее задание, и сделал все, чтобы она могла доложить шефу именно то, что тот больше всего хотел бы услышать. Похвалу себе. Уважение его многолетних заслуг. И вообще – сплошные дифирамбы. И тут ей не нужно было кривить душой. Повторяй, как попугай, да принимай благодарно-снисходительные кивки…
А то, что сегодня ничего у нее с Сашей не получилось, хотя лично она была готова без рассуждения принять любой его вариант, Алю не опечалило. В конце концов, правильно подмечено, что чем дольше идешь к желаемому результату, чем извилистей и сложней твой путь к заветной цели, тем большее наслаждение тебя ожидает в конце этого твоего пути…
– Ты бы позвонила шефу и сказала, что возвращаешься, – мягко предложил Турецкий, якобы вовсе не навязывая ей своих соображений.
– Так еще рано, – она взглянула на часики. – Он в это время никогда не уходит.
– Как знаешь…
И она послушалась, позвонила. Паромщиков удивился:
– Что так скоро? – вероятно, он вложил в свой вопрос массу мгновенно возникших подозрений и сомнений.
– Мы хорошо поработали. Александр Борисович предложил мне доложить вам о результатах, и, может быть, получить необходимые указания.
– Да?… Ну, хорошо, я подожду, а то хотел подъехать… тут… недалеко. Ладно, приезжай.
У машины Турецкого были роскошные тонированные стекла. Выскакивать из нее он не станет, отпихивать свою пассажирку в сторону – тем более. Ругаться? А пусть только попробует! И Аля почти с восторгом, понимая, что отказать он ей все равно никак уже не сможет, ибо сам того также страстно желает, накинулась на него и впилась в его губы буквально засасывающим поцелуем. Да со стоном, разрывающим душу. И рука ее с острыми пальчиками решительно впиваясь в напрягшееся тело, прошлась по его ноге, чтоб он узнал и хорошо запомнил, чего на сегодня лишается.
В общем, он обязан был теперь сильно пожалеть, что поступает легкомысленно. И его слегка очумелый вид утвердил Алю в мысли о том, что она права. Мужчина «поехал», и, по идее, сейчас даже малое усилие с ее стороны заставило бы его немедленно поломать все свои планы. Но Аля не стала прибегать к последним, наиболее сильным аргументам, – твердо зная, что никуда он теперь и так не уйдет от нее.