– Вот тебе, – задыхаясь, прошептала она, – это за наш сегодняшний день… за все муки мои… Могу ж я хоть как-то… – она чуть не произнесла вертевшееся на языке слово «отомстить», но передумала и сказала: – отблагодарить тебя…
А мысли ее продолжали, тем временем, работать в нужном направлении. Насчет шефа – тут он абсолютно прав: его полное доверие откроет хорошие перспективы. Даже и подстегнуть немного можно, – сослаться на вполне реальное приглашение Турецкого перейти на службу в их агентство. Интересно, как отреагирует…
Выбираясь из машины Саши у подъезда прокуратуры, Аля сделала все, чтобы он увидел ее почти обнаженную, вплоть до фасона трусиков, а затем сама долгим и внимательным взглядом прошлась по его фигуре, кивнула с удовольствием, подмигнула и показала ему большой палец. После этого ни один мужик на свете не сорвется с драгоценного крючка. Можно и пошутить: и Аля ловко и очень похоже передразнила его очумелый, взъерошенный вид, взбив движением пальцев свою челку надо лбом, а потом показала кончик язычка и чмокнула губами, целуя воздух.
Войдя в подъезд, она обернулась и сквозь стекла двери увидела, что машина по-прежнему стояла, не отъезжая. Если бы Турецкий был наркоманом, Аля имела бы все основания сказать, что он крепко «подсел». «Так тебе и надо!», – усмехнулась она.
Шеф сидел за своим столом, положив подбородок на кулаки и прикрыв глаза, – будто спал вот так, сидя на рабочем месте. Но едва она открыла дверь, сказал, даже не подняв на нее глаз:
– Садись, давай. И рассказывай, что у тебя за срочность? – взгляда он не поднимал, и Аля подумала, что «старый гриб» – это она с удовольствием сейчас скопировала Сашу Турецкого, – сожалеет наверняка, что послал ее фактически в постель к своему конкуренту. А теперь, значит, совестью мучается? Ну, и этому так и надо… Но излишние обострения – тоже ни к чему.
И она, не обращая внимания на то, что шеф будто бы расстроен чем-то, «не понимая» этого, начала максимально подробно, даже в лицах, излагать, о чем шли разговоры в машине, о чем потом беседовали с женщинами из Комитета солдатских матерей. Не забыла и того, как те нападали на военную прокуратуру, и как Саша, ну, Александр Борисович, естественно, защищал коллег. Как хвалил ее, Алиного, шефа.
А шеф сидел и молча слушал ее, не перебивая, но и не реагируя. Даже скучно.
Наконец, Аля закончила свой рассказ, и Паромщиков спросил:
– Это все? – и нельзя было понять, доволен он или нет.
– Ага, – она кивнула.
– И он, что… не сделал этого? Предложения тебе?
– В смысле, переспать с ним? – наивно уточнила Аля, испытывая тонкое злорадство. – Нет, я сама ему предложила, но он отказался. Элегантно так ушел в сторону. Не хотел и меня ставить в неловкое положение, и свое лицо терять. И я понимаю его, он – человек дела. Прежде всего. Ты был прав, Игорь, он – умный мужик. И, как я думаю, преподнесет нам еще немало сюрпризов. У них там, в «Глории», есть специалист по компьютерному обеспечению. Из некоторых реплик я поняла, что равных ему нет ни в нашей системе, ни в милиции. И все наши следственные материалы, которых у нас не так уж и много, то есть, фактически ничего серьезного нет, – для них не секрет. А еще я должна сказать… вам, товарищ полковник, – в голосе ее прозвучала издевка, – что вы допустили нелепый промах со своим дурацким «хвостом».
– Каким «хвостом»? – сделал вид, что не понял Паромщиков.
– С серебристой «десяткой». С Пашей Молчановым. Это ж ведь его машина? Я сразу узнала, когда Турецкий назвал мне номер. И он засек «хвост», едва Паша отъехал от прокуратуры. Но только на проспекте Мира сказал мне об этом. А потом посоветовал позвонить тебе и сказать о наших с ним планах. Я сразу и не поняла, зачем это было ему нужно. Но когда после моего звонка к тебе машина Пашки исчезла, он мне на пальцах объяснил, чья это машина. В общем, купил он нас, как детей. И улыбался при этом. Да, ты был прав, когда говорил мне о всевозможных талантах Турецкого, но он оказался гораздо умнее, чем я думала. А теперь делай вывод, продолжать мне быть рядом с ним или отойти в сторону. Знаю точно: он действительно запал на меня. Но я не стала его торопить. Чему он, кстати говоря, даже, по-моему, обрадовался. Ты говорил, что у них с женой постоянные ссоры, так, может, они сейчас помирились? И надо подождать? Или попробовать спровоцировать что-нибудь? Только нужно ли? Как-то от всего этого… дурно пахнет… – Аля поморщилась.
– Не тарахти, – поморщился и Паромщиков и проницательно уставился на нее. – Значит, говоришь, он лояльно относится к нам? Не обманывает? Он ведь хитрый!
– Да ты что! Если б у нас не было предварительного разговора с тобой, решила бы, что вы с ним – лучшие друзья. А когда он подвез меня, ну, вот только что, так прямо и сказал: мне, говорит, важно, чтобы ты – ну, то есть я, – доложила Игорю максимально объективно, и желательно, без собственных выводов, он сам их умеет делать получше многих. А когда я спросила, какова же его цель в таком случае, ответил: полное взаимопонимание в работе. Впрочем, добавил, если твои выводы ему важны, валяй. Мне, говорит, кстати, тоже будет интересно проверить потом и твои впечатления.
– Смотри-ка… – Игорь Исаевич хмыкнул и неопределенно пожал плечами. И сам же себе ответил: – Все, однако, может быть… А он-то – мужик, я говорил, сильный. Но настырный чересчур. Его, я слышал, два раза в прямом смысле к стенке ставили. Наши же, армейские. В Афгане, в Чечне… За то, что постоянно лез туда, куда проход посторонним был категорически закрыт, а он слишком много знал. И про многих. Потому что копать умел. Но выпутался, как видишь. Друзей умел находить, и те его выручали. А всех тех ретивых он под суд отдал-таки, добился своего… Да нас обоих, когда по ЗГВ работали, и уговаривали, и взятки сумасшедшие предлагали, и стращали и чего только ни подсовывали…
– И кого – тоже? – ухмыльнулась Алевтина.
– Да всякое бывало, а бабы – это, вообще, самый примитивный ход, на такой редко кто покупается. Хотя иногда проходит…
– И поэтому ты меня? Авось, получится? – Аля неприязненно прищурилась. – И наблюдение еще это дурацкое придумал…
– Ты про машинку, что ли?… Так это же, считай, шутка. Павел, оказывается, ехал в ту сторону, я и попросил его, ради смеха, «потереться» около вас. Интересно было, сохранилась ли еще у Турецкого старая выучка? Заметит, нет? Реакцию его проверить… Говоришь, сразу просек? Ну, и молодец, – уже холодно закончил Паромщиков. – А насчет тебя? Тут ты ошибаешься. Подкладывать тебя под него я не собирался, я просто реально смотрю на вещи. На человеческие отношения. И потом я ж тебя знаю все-таки. Так мне кажется. Не вечно ж тебе со стариком, верно?… – он проницательно посмотрел Але в глаза и, словно не выдержав ее прямого взгляда, опустил глаза. – Да вот и насчет его предложения к тебе… В смысле, поменять место работы… Сама, конечно, решай, ты – молодая, красивая. У тебя вся жизнь впереди, и твои погоны – не навсегда. Но мне не хотелось бы расставаться с тобой так скоро… Понимаешь? – он проникновенно и грустно уставился ей в глаза, снизу вверх, опустив голову почти к самому столу. И получилось, как у преданного пса, наблюдающего за жестами хозяина… Хозяйки, разумеется.