Он неохотно поднялся с кресла и пошел открывать двери. В дверном глазке маячило знакомое лицо, но Каледин для порядка спросил:
— Кто там?
— Cвои, — услышал он и уже не удивился ответу. Каледин повернул в замке ключ, открыл дверь и застыл в изумлении. Рядом с Турецким стояли еще двое незнакомых мужчин. Лица их не выражали дружелюбия, только Турецкий смотрел на него не так жестко. Каледин попытался что-то сказать, но почему-то не находил слов. Наконец он выдавил:
— Чем обязан?
— Уголовный розыск, — спокойно представился полноватый, со слегка поредевшими рыжими волосами мужчина. Военная выправка и статность его фигуры выдавали службиста высокого чина. Каледин молча прошел вперед и стал посреди комнаты как вкопанный.
— Присядьте, Андрей Борисович, — сдержанно предложил ему Турецкий. — Боюсь, мы надолго.
— Что-то случилось? — Лицо Каледина стало покрываться красными пятнами.
— Случилось, и давно. Да вот только сейчас мы наконец к вам добрались, — холодно ответил рыжеволосый. — Кстати, я Вячеслав Иванович Грязнов, начальник управления по расследованию особо важных дел МВД. А это Владимир Владимирович Яковлев, старший следователь, — указал он на коллегу, крепкого высокого мужчину, который не отрываясь смотрел в лицо Каледину.
— Я бы попросил объяснений. — Каледин уже овладел собой и с вызовом смотрел на пришедших.
— Андрей Борисович, вы все-таки посидите, посмотрите телевизор. А мы пока делом займемся. Хотим тут у вас кое-что поискать, — успокаивающим тоном обратился к нему Турецкий. — Вот санкция прокурора на обыск. Так что все по закону, согласно статье 165-й Уголовного кодекса.
— Все-таки, почему меня задержали?
— Мы вас пока не задержали. Но если вы хотите узнать, в чем мы вас подозреваем, то услышите в ответ — в убийствах.
— Но это же нонсенс! — закричал Каледин. — Как вам могло такое прийти в голову? Я ученый, преподаватель, вчера защитил докторскую диссертацию. Это просто смешно!
— Что-то ничего смешного мы не видим, гражданин Каледин, — сурово заметил Грязнов. — Но вы бы нам очень облегчили жизнь, а прежде всего себе, если бы сказали, где вы находились после одиннадцати часов вечера 31 декабря 2004 года, 6 января, 13 января, 8 марта, 1 мая, 17 мая и 30 мая 2005 года.
Каледин пожал плечами и, неожиданно успокоившись, ответил:
— Как где? Конечно же дома. К этому времени у меня заканчиваются занятия у вечерников и я уже возвращаюсь домой. Я точно могу вам это сказать, хотя не во все эти дни у меня были занятия. Нужно посмотреть в календарный план.
— У вас есть ежедневник?
— Конечно, как у всякого делового человека. Помимо занятий со студентами у меня множество других обязанностей.
— Тогда будьте любезны, покажите нам его.
Каледин подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал ежедневник. Турецкий стал его листать, Яковлев и Грязнов стояли рядом и заглядывали через его плечо в отмеченные Турецким страницы.
Яковлев тихо сказал:
— Обычный календарный план. Вечерних занятий не было тридцать первого декабря, восьмого марта и первого мая.
— А еще какие-то календари у вас есть? — Грязнов в упор смотрел на Каледина.
— Нет, зачем мне еще календари? — невозмутимо ответил математик.
— Вы это точно помните? Если вы выдадите нам добровольно, мы вправе не производить обыск.
— Я не знаю, какой календарь вы имеете в виду.
Я пользуюсь этим. — Каледин упорствовал и не подавал виду, что чем-то встревожен. Он демонстративно уселся на диван, включил телевизор и, казалось, больше не обращал внимания на следователей.
Турецкий в раздумье стоял у стеллажей с книгами. Куда бы он спрятал записи, если бы не хотел, чтобы они попались на глаза кому не следует? Грязнов уже тем временем перекладывал на одной из полок картонные папки, заглядывая в каждую и перебирая содержимое по листу. Яковлев принялся за изучение папки с надписью «Корреспонденция».
— Попрошу вас складывать мои материалы в том же порядке. А то я потом ничего не найду, — сухо попросил Каледин, оторвав взгляд от экрана телевизора и неодобрительно наблюдая за активной деятельностью следователей. Ему никто не ответил, все были заняты поисками, работа могла затянуться на целый день. Неожиданно Турецкий спросил:
— Андрей Борисович, а Оля Алехина вам давно нравилась?
Каледин вздрогнул, глаза его забегали, он с трудом скрыл волнение, и Турецкий это заметил.
— Почему вы так решили? — В голосе его прозвучало фальшивое удивление.
— Ну, во-первых, она была девушкой красивой, как такую не заметить. Во-вторых, она была у вас фактически постоянно на глазах. Вы ведь жили всего лишь этажом выше. Наверняка провожали ее взглядом, когда случайно виделись. А в-третьих, мама Оли Алехиной мне сказала, что вы интересовались, куда она уехала, когда вернется. Да, и в-четвертых, ее подруга мне рассказала, что, когда вы встретили Олю во дворе после полугодового отсутствия, смотрели на нее так, как обычно смотрят влюбленные люди. А я склонен ей верить, она психолог и опытная женщина.
— Как соседку я ее, конечно, встречал. А остальное все — ваши фантазии, — угрюмо ответил Каледин и мрачно уставился в телевизор.
— Да вы не обижайтесь, я же понимаю, что на любимую девушку рука не поднимется. Разве что в состоянии аффекта.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — резко ответил Каледин, неожиданно быстро для своей тяжелой фигуры вскочил и ринулся на кухню. Турецкий прислушался: Каледин налил из графина воды и стал пить ее такими большими глотками, что булькающие звуки доносились в комнату.
Турецкий с Грязновым переглянулись и поняли друг друга без слов. Каледин был на грани истерики, только пока еще ему это удавалось скрывать. Турецкий перебирал бумаги на столе математика и вдруг замер: среди стопки журналов он увидел небольшой глянцевый календарь. С веселой картинки на него смотрела улыбающаяся рожица мартышки. На другой стороне под крупными цифрами «2005» был напечатан обычный календарь, где некоторые цифры чья-то рука обвела ярко-желтым фломастером. Турецкий тихо произнес:
— Нашел, ребята, недолго длились поиски… — И поднял календарь над головой, показывая его Яковлеву и Грязнову. Оба подошли и склонились над находкой.
— То, что надо, — прокомментировал Яковлев, ткнув пальцем в даты, ради которых они провели здесь уже несколько часов.
Грязнов, довольно потирая руки, предложил:
— Считаю, поиски нужно продолжить. Именно в районе стола. Прятать куда-то далеко свои записи у него нет резона. Если этот календарь буквально на глазах лежал, то и остальное вряд ли он убрал далеко. Ему даже в голову не могло прийти, что мы сюда заявимся с обыском.
О Каледине, который вернулся в комнату, заслышав голоса следователей, Грязнов говорил в третьем лице, как будто его тут не было. Каледин стоял бледный, лоб его покрыла испарина, но он держался стойко и внешне никак не отреагировал на находку.