— Слышь, Жень, ты правда не сердишься?
— Нет.
— А поцеловать боишься.
— Так у тебя ж губы болят, не у меня.
— А у тебя, значит, ничего не болит? — попробовала она улыбнуться «загадочно», но только скривила гримасу и сама это поняла.
— Пока нет. Но вообще-то тебе видней, — ухмыльнулся он, почесал намечающуюся свою лысину и, подмигнув, вышел из ванной.
— Можешь не бояться! — крикнула она вдогонку…
Песочные «Жигули» стояли в стороне от остальных стоянок и никому тут не мешали. Просто как бы приткнулись боком к железной оградке газона. И до дома было не меньше семидесяти метров. Но именно вот это и насторожило Климова.
Одинокая старая машина. Могла быть оставлена здесь случайно, могли ее и бросить, чтобы не маяться и не вывозить на свалку, куда-нибудь к черту на кулички. Но мог быть и иной расчет. Следователь, которому протрепалась о своих приятелях Алена, наверняка к ней еще мог вернуться, чтобы хотя бы посочувствовать, и он уж точно не пропустил бы мимо внимания брошенный ими автомобиль, тем более что этот «жигуль» уже не раз засветился. Вот именно поэтому, прежде чем забраться в салон машины, а уж тем более завести двигатель, надо было сто раз убедиться в том, что в машине не заложен специально оставленный для того же следователя сюрприз. А проверить это могли только специалисты. О чем Климов тотчас сообщил Турецкому.
Оказывается, они с Грязновым и Небылицыным только еще заканчивали обыск в офисе «Славянского массива» и прилежащих к нему помещениях. И этот обыск уже кое-что дал интересное. Александр Борисович не стал углубляться в детали, но сказал только, что среди «ничьих вещей», позабытых, видимо, кем-то и обнаруженных в гостинице, в каморке с полками, где прибывающие в командировку в Москву члены Фонда держат обычно свои чемоданы и сумки, обнаружен бумажный пакет с деталями — проволочками всякими, магнитными присосками, несколькими, кстати, дешевыми «маячками», которые немедленно отправили на анализ специалистам-взрывотехникам. Результаты ожидаются до конца дня. Главное ведь подтвердить их идентичность с теми остатками, что были найдены на месте взрыва вороновского «мерседеса». Не говоря уже о большом количестве пальцевых отпечатков на полированной мебели, на спинках кроватей, на которых спали командировочные, на других предметах. Но с ними еще работать и работать.
— Будет у нас и еще одно подтверждение! — воскликнул довольный Климов. — Я тут стою сейчас возле одной известной машины. «Жигули» называется. Номеров, к слову говоря, нету. Либо не успели сменить, либо просто не захотели. Машинка песочного, как вы говорили, цвета. Шестая модель. Ума не приложу, что с ней делать?
— Ты ладно, — озабоченным голосом оборвал его Турецкий, — ты это… не треплись! А к машине и близко не подходи, пока я со спецами не подъеду.
— Так я ее и не трогаю. И стоит она как-то странно.
— А в чем странность?
— Ну как бы ничья. Чтоб любой бомж мог влезть, что ли?
— Все может быть. А где обнаружил?
— Напротив окон известного дома. А с девушкой почти порядок. Почти, потому что мужчина был сильный и бил профессионально, но не смертельно. Словом, не убийца, а разгневанный мститель. Она отлеживается в ванной, видок тот еще. Так что про эту машину она мне сама сказала, ну что тот кавалер тут специально оставил свою развалюху, как бы в отстойнике, и велел поглядывать… А ведь действительно развалюха, даже непонятно, как она еще бегает.
— Это только тебе непонятно, а я ее в деле видел, работала как часы. Ну ладно, постереги машину, чтоб по дурости никто в нее не залез, а мы подскочим чуть позже, когда здесь закончим. И еще учти, этой твоей «девушке», или как там ты ее называешь, все равно придется давать свидетельские показания, и пусть поэтому не рассчитывает, что все так просто обойдется.
— Да я намекнул уже.
— Нет, вы только поглядите! — воскликнул Турецкий. — Он, видишь ты, намекнул! Ну хорош гусь!
Все здесь было сделано, конечно, профессионально, в смысле грамотно. Под водительским сиденьем, внутри машины, был установлен заряд пластита мощностью примерно в триста граммов в тротиловом эквиваленте — вполне достаточно, чтобы разнести и машину, и того, кто в ней бы находился, вдребезги. Но вот только взрыватель отличался, он был не радиоуправляемым, как в случае с Вороновым, а натяжного действия, то есть более упрощенным. Хотя и с определенной хитростью. Стальной тросик от взрывателя был пропущен через днище машины, во многих местах прогнившее, и закреплен на внутренней стороне обода колеса. Таким образом, когда машина трогалась с места и проезжала не больше метра, тросик натягивался и натяжной механизм срабатывал.
Взрывотехник долго и внимательно ползал вокруг машины, облаченный в свой громоздкий бронекостюм, а затем наконец нашел место крепления тросика и отцепил его, после чего уже аккуратно вытащил из-под водительского сиденья заряд. Его бережно упаковали в специальный контейнер и увезли разряжать. А после этого уже эксперт-криминалист приступил к своей работе. Отпечатков пальцев оказалось столько, что работы ему хватило бы надолго.
И тогда Грязнов, чтобы прекратить болтовню уже собравшихся вокруг любителей подобного рода сенсаций, приказал вызвать эвакуатор, и, когда тот прибыл, песочные «Жигули» аккуратно поставили на площадку и увезли на Петровку, 38, где специалисты могли бы заняться машиной без всяких помех.
Проводив машину и Грязнова, Турецкий сказал Климову:
— Ну, не будем терять дорогого времени. Поднимись к ней и скажи, чтоб привела себя в божеский вид. С лица, как говорится, воду не пить, а сведения об этих ее «приятелях» с большой дороги надо получить немедленно. Иди, я подожду, неудобно все-таки.
— А я-то что же? — даже, кажется, чуть обиделся Евгений.
— Ты? — Турецкий посмотрел на него с легким недоумением. — Сам же говорил, что видел ее уже во всех видах, чего тебе-то стесняться. Наоборот, поможешь маленько, одеться там… — Александр Борисович хмыкнул, чем смутил Евгения, и добавил по-приятельски: — Давай, не теряй времени.
Вид у «девушки» был, как говорили в доброе старое время, на море и обратно. Но печаль, сквозившая в глазах, относилась скорее к чисто болевым еще ощущениям. А когда она забывала, что у нее по-прежнему слегка кровоточит разбитая губа и что фингал под левым глазом тоже ее не особо красит, то выглядела вполне этакой подгулявшей мадам из Парка культуры и отдыха имени пролетарского писателя Горького. Или любительницей приятных знакомств, фланирующей еще в тех, старых Сокольниках в ожидании мимолетной удачи. Классический такой образ, с удовольствием воспетый поколениями писателей и кинематографистов. Турецкий еще подумал, с улыбкой глядя на Алену, старательно пытавшуюся сохранить серьезное выражение лица, что сам, к примеру, вряд ли рискнул предложить такой даме ложе в собственном доме. Но что возьмешь с этой молодежи!
Однако смех смехом, а надо было работать.
Алена уже знала — Евгений быстро ввел ее в курс дела, с кем ей придется беседовать, — что Александр Борисович самый главный следователь по тому делу или делам, в которых были, по мнению следствия, задействованы люди, которых она знала как членов патриотической организации «Тропа». Ну тех, что несколько раз уже ночевали в гостинице при Фонде. Так что теперь-то уж чего скрывать, когда все и без того известно? Да, одного звали Гришей, а другого Родионом — так по документам, хотя Гриша называл его Рэмом. Да и сам Гриша по тем же документам звался Геннадием. Вот и разберись с ними.