А партиец продолжал иезуитски издеваться над Метельским. Гоша, отбывая срок, работал на стройке в маленьком городке Владимирской области. Благодаря своим связям партийный лидер приказал местным учительницам использовать эстрадную знаменитость в педагогических целях. По велению свыше они приходили туда со школьниками и говорили: «Смотрите, ребята. Раньше этот дядя пел песни, а теперь кладет кирпичи. В нашей стране перед законом все равны».
Что касается Таньки Светлояровой, она вскоре после того случая родила ребенка. Кто его отец — неизвестно. Как, впрочем, неизвестно и где ребенок. Говорят, она его подкинула. Вообще про Светлоярову Валерию Яковлевичу лишний раз вспоминать не хотелось. С ней связаны только неприятные эксцессы. Взять хотя бы тот концерт, когда погиб Прыжков. Не должна была Танька выступать последней, это же всем ясно. И как она умаслила постановщика, тоже ни для кого не секрет. А в результате произошла такая трагедия. Если Игорь и был виноват перед кем-либо в тот вечер, так это перед девушкой из Перми, которая впервые готовилась выступить в Москве. Похоже, сейчас следователи правильно разбираются в этом деле. Они подозревают, что Игорю отомстили. Не исключено. Помогавший ей готовиться к выступлениям парень, Андрей, очень трепетно относился к своей подруге.
Шифман почувствовал это еще при первом знакомстве. Тот с таким страстным восторгом говорил о том, какой у нее восхитительный голос, какие замечательные песни она сочиняет. Большого преувеличения в его словах не было, в дальнейшем все подтвердилось, однако по интонации можно понять — это говорил пылко влюбленный человек.
Последний раз он разговаривал с Андреем перед тем злополучным концертом, куда пригласил Наташу Козельскую с ее «Серебряным полетом». Не понравилось ему, что Серебров взял на себя режиссерские функции. В общем, Шифман был прав: есть постановщик программы, и все номера должны готовиться в соответствии с его концепцией. Это как в спорте: в каждой команде свой тренер, однако если игрок приглашен в сборную, то уже подчиняется тренеру сборной. Ничего не сказал тогда Андрей в ответ, но так взглянул на Шифмана, что стало ясно — этот парень может быть очень злым.
Валерий Яковлевич посмотрел направо, где заканчивалась цепочка белых фасадов домов. Он и не заметил, что сегодня пробежал больше обычного.
Развернувшись, Шифман потрусил в обратную сторону. Он бежал и думал об Андрее Сереброве. Интересно, где сейчас этот парень, чем занимается? Станет ли он терпеть положение, когда шоу-бизнес приватизируют ловкачи и проныры, а по-настоящему талантливым ребятам дорога на сцену будет закрыта?
В прокуратуре все было куда как строже, чем в милиции. Двухэтажное здание окружено забором. Рядом с воротами, через которые проезжают машины, проходная, где возле телефона сидел старший лейтенант. При появлении Андрея он встал и вопросительно посмотрел на него.
— Мне нужно к прокурору или к следователю. Я пришел с повинной.
Оказалось, что старший лейтенант здесь не один. Из-за перегородки с висящими на ней шинелями появился худощавый капитан.
— С повинной, говорите? — спросил он. — Что же вы такого совершили, что вас на ночь глядя совесть замучила?
— Два убийства. — Андрей достал из кармана «Макарова» и положил его на стол рядом с телефоном.
Ему показалось, что при виде пистолета все вокруг пришло в движение. Старший лейтенант, взяв за ствол, вложил оружие в полиэтиленовый пакет. Капитан быстро набрал на телефоне три цифры:
— Алло, это проходная. Тут явился гражданин с повинной… Говорит, два… Оружие сдано… «Макаров»… — Он положил трубку и кивнул Андрею: — Идемте к дежурному следователю.
Пропустив Сереброва вперед, капитан вывел его в маленький дворик. Пакет с пистолетом он держал в руках, словно ребенок новогодний подарок. Перед входом в здание спросил:
— У вас документы при себе есть?
— Да, паспорт.
Очередному часовому коротко бросил на ходу:
— Мы к Троекурову.
Вслед за капитаном Андрей вошел в приемную. За столом перед компьютером сидела молодая секретарша. Судя по тому, с каким азартом она двигала по коврику мышкой, не отрывая взгляд от экрана монитора, девушка была увлечена игрой.
— Вы посидите, — сказал капитан Андрею и прошел в следующую комнату. Через минуту он вышел уже без пистолета, жестом пригласил Сереброва в этот же кабинет.
За столом сидел молодой круглолицый человек в форме. Разговаривая, он ежеминутно поправлял пятерней редкие длинные волосы, спадавшие ему на лоб. Это был дежурный следователь Троекуров.
Помнивший, о чем его спрашивали в милиции, Андрей сразу представился, дал следователю паспорт и рассказал про совершенные им убийства Прыжкова и Репиной. Говорил он в присутствии капитана и вызванной секретарши, которая вела протокол.
Троекуров спрашивал, в каком помещении были совершены убийства, как Андрею удалось уйти с места преступления. Поинтересовался, рассказывал ли он кому-нибудь об этом раньше. Узнав, что днем тот побывал в милиции, где ему и посоветовали идти в прокуратуру, не мог сдержать торжествующую улыбку, по-свойски подмигнул капитану. Долго выяснял, с кем и о чем Серебров там разговаривал.
— Все, что вы рассказали, отнюдь не является доказательством вашего преступления, — подвел следователь итог разговора. — Тут требуется тщательная проверка. Часто случается, что люди вынуждены брать на себя чужую вину — под угрозой или еще в силу каких-либо обстоятельств, например, выгораживают любимого человека. Но сегодняшнюю ночь вы проведете в камере.
В СИЗО прокуратуры Андрей пробыл до середины следующего дня. Утром Троекуров связался с Генеральной и выяснил, что оба дела сейчас расследует бригада Турецкого. Позвонил Александру Борисовичу, рассказал про арестованного.
— Ну наконец-то, — произнес «важняк». — Я уж думал, тот опять подался в бега.
Когда после оформления нужных бумаг Андрея повезли в Москву, Троекуров позвонил в отделение милиции Звездного городка знакомому майору.
— Ну что, Шабышев, прошляпил особо опасного преступника? — с затаенным злорадством спросил он.
— Какого? Кого ты имеешь в виду?
— Приходил же вчера к тебе с повинной убийца Репиной и Прыжкова.
— А-а, этот-то. Приходил. Чиканутый какой-то. Никого он не убивал.
— Представь себе, что убивал. И ствол есть.
— Ко мне-то он без ствола заявился.
— И только поэтому ты посчитал, что это блеф. А где интуиция? Где тонкое милицейское чутье? 1: 0 в нашу пользу.
Троекуров подшучивал над своим давним знакомым, и все же майору было неприятно. Действительно, мог примазаться к громкому делу, задержать давно разыскиваемого преступника. Как его угораздило отпустить опасного зверя? Да еще посоветовать обратиться в прокуратуру! Теперь тем достанутся все лавры. А он должен дрожать, как бы начальство не узнало о его легкомысленности.