И снова забегали глаза Снегирева: он увидел, как к нему приближается характерной такой семенящей походкой старая подлюка Климчук, а с ним двое его оперов.
— Ну что? — оглядел собравшихся Турецкий. — Начнем работу? Прошу! — Он протянул руку к Снегиреву. — Давайте все, паспорт, билет, декларацию. Багаж проверку прошел?
Снегирев только кивнул.
— Прекрасно. Виталий Александрович, правда всегда лучше. Сейчас вы еще не совершили уголовного преступления, но… Думайте. У вас одна минута. Иван Васильевич, я просил оповестить начальство Снегирева, что мы обыск будем производить на его рабочем месте. Вы сообщили9
— Так точно. Сейчас прибудут., начальнички, сказал он с откровенным сарказмом
Турецкий между тем рассматривал документы, оглядел с двух сторон авиационный билет, завистливо покачал головой, а потом вдруг спросил
— Виталий Александрович, а стоимость авиабилета во взятку вошла?
Бай по-рыбьи выпучил глаза и, сам не желая того, кивнул.
Я так и подумал, потому что сами вы не могли успеть. У вас все же была такая насыщенная программа. Как вы думаете, Алевтина Филимоновна уже проснулась или нужно посылать врача и вскрывать квартиру?
Бай вмиг вспотел. Пот потек по лбу, груди, спине, и его шикарная рубашка стала мокнуть на глазах.
— Проснется… — хрипло произнес он. — Выпила лишнего… и все.
— Минута прошла, — заявил, посмотрев на часы, Турецкий.
— Ну а что мне остается? — покорно сказал Бай. — Я ж не убийца какой-нибудь… Скажу, конечно.
— Вероятно, желаете сделать чистосердечное признание? — не без яда добавил Турецкий.
— Разумеется, — твердо ответил Бай. — Но, если можно, не здесь, вы понимаете?
— Понимаем и пройдем в кабинет Снегирева, где у вас будет и время, и место. Ну а вы, Снегирев, что скажете? Последуете примеру коллеги, чтоб не тянуть время? На суд это может повлиять, на ваше начальство — сомневаюсь. Хотя, черт меня побери, всякое случается. Да, Иван Васильевич?
— Так точно, Александр Борисович! — хмыкнул и выпятил грудь майор Климчук.
— Я скажу, — кивнул вконец убитый Снегирев, когда понял, что под «начальничками» этот гад Климчук наверняка понимает заместителя начальника таможни Козлова, с которым он был на ножах. Но не из-за служебных разногласий, а из-за сволочного характера Козлова, не щадящего ни своих, ни чужих, когда дело касалось службы Действительно, лучше самому. Ну выгонят, так что, с его знанием дела и связями место какое-нибудь, что ли, не найдется? А может, и не выгонят, а только понизят в должности, да и хрен бы с ними Таможенников по всей России нехватка, не говоря о ближнем зарубежье. Надо пожертвовать малым, дабы не потерять большего.
— Пойдемте, — сказал он уже спокойно, — покажу…
И последнее «признание» сделал Бай:
— Извините… Александр Борисович, я могу вас так называть? Или… как это? Гражданин начальник?
Турецкому показалось, что он услышал насмешку, но ответил сухо:
— Можете.
— Я, кажется, наконец понял ваш вопрос о Ситковском. Могу дать честное слово, что ко мне это не относится.
«Или он все основательно просчитал, или?..» Турецкий кивнул и сказал равнодушным тоном:
— Следствие, как мы говорим, покажет. Но я буду рад за вас. Пойдемте взглянем на ваши «картинки». А потом вы сядете за стол, я дам вам несколько листов бумаги, и вы подробно напишете, почему, будучи предупреждены об ответственности за неявку на следствие, решили тем не менее покинуть страну, что у вас за картины в чемодане, откуда, имеете ли вы право на их вывоз и продажу за рубежом. А что касается вашего бывшего шофера, то о нем будет разговор особый. И не здесь, разумеется.
Саша уже жалел, что сказал прежде времени правду об убитом водителе. Можно было потянуть, вот тогда бы как повертелся Бай? Но слово уже сказано, поздно жалеть… А теперь-то он, конечно, будет все отрицать…
Судьба Снегирева абсолютно не волновала следователя Турецкого. Бай подтвердил факт дачи взятки, таможеннику ничего другого не оставалось, как в присутствии двух понятых самому вынуть из сейфа эти несчастные двести тысяч долларов и, опять же своими руками, отдать их в пользу… Да какая там польза? Дурак, вынести надо было, а не торопиться с этим толстым боровом. Да и куда выносить-то? Ведь уже следили наверняка… Но факт добровольного признания и выдачи нечестно заработанных денег пусть фиксируют, суки! И что примчавшийся Козлов грозит упечь, загнать, засадить — это уже факт его собственной биографии. Решает не он, а суд. И нечего коллективом прикрываться, тут две трети, если не больше, завидуют сейчас Снегиреву. Не финалу, конечно, а тому, как жил человек. А может, кто-то из них и «стукнул»?..
Турецкий предложил Баю самому вскрыть тайник своего чемодана. Все оказалось гораздо проще и примитивнее, чем он ожидал. Бай, небрежно высыпав предварительно на стол немногие вещи, содрал с днища и крышки чемодана несколько хитроумно налепленных подкладок-липучек, и перед взорами «восхищенной публики» предстали полотна
Мане, Дега, Снньяка, рисунки Сезанна и других художников, чьи имена мало что говорили Турецкому. Этих хоть знал — и то спасибо.
Ну вот взять того же Эдуарда Мане. Написана картина красиво. А как иначе мог бы сказать Саша? Светится вся — небо, вода, загорелые рыжебородые мужики. Девицы в шляпах. Кажется, все дышит воздухом, ветром. Нет, действительно красиво. Но чтоб убивать из-за нее?!
И еще одно странное чувство испытал неожиданно Турецкий. Конечно, созерцать подобные картины надо было не в этой обстановке, и, уже понятно, не в этом состоянии, и не в шестом часу утра. Но показалось ему, что начисто исчезла со всех этих полотен тень святости, что ли, которая присуща произведениям, находящимся в музеях. То ли налет крови какой-то туманной такой дымкой привиделся, но не тянуло восхищаться, томило неясное желание убрать с глаз долой, подальше куда-нибудь. А возможно, влияло несколько пренебрежительное отношение Бая к этим произведениям, эти его панибратские «холстинки», «картинки»…
В общем, когда Бай закончил свою недлинную, на трех страничках, исповедь и перечислил имеющиеся в тайнике чемодана произведения искусства, предназначенные им для вывоза за границу, в данном случае в Австрию, Турецкий счел за лучшее убрать все обратно в чемодан, опечатать его соответствующим образом и отнести в багажник «форда». При этом он не преминул посоветовать, что зря Бай отпустил свою машину, ехал бы с комфортом, с холодным боржоми, а здесь он мог рассчитывать лишь на стакан воды из-под крана, сильно пахнущей химией.
Снегирева Саша оставил воздушной милиции в лице заместителя начальника отдела внутренних дел при аэропорте Шереметьево майора Климчука. Это его епархия. Пусть вдвоем с Козловым и разбираются.
Баю, учитывая его габариты, Турецкий предложил сесть сзади, сам сел рядом с Эдуардом, и они отправились в Москву. Ночь завершилась. До начала нового рабочего дня оставалось менее двух часов.