— Я думаю, надо срочно размножить физиономию Сибиряка, и пусть Галя снова пройдет по жильцам, покажет ее, может, случайно кто-то вспомнит.
— Это мы сделаем, — сказал Старков и с сомнением посмотрел на Ггуно. — Но, может, не стоит девушке снова там обозначаться, рисковать?
Галя немедленно вспыхнула от возмущения, но Грязнов не глядя, движением руки ее успокоил:
— Не колготись, он дело говорит.
— Но я!..
— Помолчи, когда старшие по званию беседуют! Тебя этому не учили?
— Слушаюсь, — буркнула Галя.
— То-то, — улыбнулся Грязнов.
В дверь постучал и сразу зашел майор:
— Разрешите, товарищ подполковник?
— Давай, Левон Аракелович, что у тебя?
— Я созвонился с капитаном Трощенко, который участвовал в следствии по делу Русиева, он сейчас как раз на усадьбе, где они проводят обыск с товарищем из Москвы. Так мне Трощенко сказал, что Сибиряк, по его данным, почти год обретается в телохранителях у Киреева-младшего. Точнее, охраняет он его жену, дочь то есть Георгия Владимировича, но появляется с нею редко, а главным образом с хозяином. Я попросил Трощенко узнать, где он сейчас, тот ответил, что Русиев на усадьбе отсутствует. Прислуга сказала, что он вроде бы еще вчера уехал Куда-то. То ли отпуск взял, то ли хозяин его с поручением послал. У Киреева Трощенко, естественно, спрашивать не стал, не стал заострять его внимание, с хозяином усадьбы еще московскому следователю предстоит беседовать.
— Вот так, Вячеслав Иванович! — многозначительно заметил Старков. — Кажется, уже тепло. Не горячо, нет, это еще далеко, но теплеет. Слушай, Левон, надо срочно размножить фотографии Русиева, можете из его уголовного дела взять, но наверняка есть и более свежие. Паспорт же он получал? Найдите, срочно размножьте! Парочку мне на стол, а с остальными пошли хлопцев на вокзал, на автовокзал, в порт, в аэропорт, пусть службы посмотрят, не было ли его там. И проверить по билетам, куда он мог вчера или сегодня выехать или вылететь самолетом.
— Слушаюсь, разрешите идти?
— Давай, и поскорей. Мы здесь ждем его фотографии… Понимаете, Галя, — Старков повернулся к ней, когда майор вышел за дверь, — любой мой сыщик сделает эту простую работу быстрее и успешнее вас. К тому же я просто уверен, будет очень подозрительно, если вы после своего сегодняшнего вояжа по квартирам снова появитесь, но теперь уже с фотографией возможного преступника. Оставайтесь-ка пока дальней родственницей, так к вам больше будет доверия со стороны жильцов. Я прав, Вячеслав Иванович?
— Абсолютно, Владик. Я полностью с тобой согласен. А тебе, Галя, предстоит новое ответственное задание. Мы с тобой сегодня проведем в квартире Трегубовых обыск, причем там, при понятых, ты будешь играть роль именно родственницы. Ну а я вот с его ребятами, — Грязнов кивнул на Старкова, — занудой сыщиком, который в каждую дыру сует свой нос. И пусть они тебя жалеют, а меня ненавидят. Может, что-нибудь еще и под это дело неожиданно всплывет.
Он позвонил в дежурную часть и выяснил фамилию следователя, который выезжал вчера с оперативно-следственной бригадой на убийство. А затем перезвонил уже районному прокурору, у которого работал этот следователь, представился и предложил тому все материалы по вчерашнему происшествию — протоколы осмотра, допросов свидетелей, заключения суд-медэкспетра и криминалиста — немедленно доставить в уголовный розыск, в кабинет Старкова, где он, Грязнов, временно организовал свой штаб.
Но прокурор, видно, был с норовом. Или чего-то не понял. Он спросил: на каком основании? И добавил, что, вообще, указания подобного рода ему может давать только его прямое начальство.
— Хорошо, — согласился Вячеслав Иванович, — сейчас вам перезвонят от Щукина. Устроит?
— Да, но я же и не возражаю! — быстро пошел на попятную районный прокурор. — Мне просто непонятно, с какой целью это делается. Разве есть необходимость придавать столь громкое звучание обычному ограблению? Пусть даже и со смертельным исходом.
— Это вам, надо полагать, так доложили?
— Я… совершенно не понимаю вас, господин генерал.
— Жаль, что вы не увидели причинно-следственных связей…
Грязнову показалось, что прокурор пренебрежительно фыркнул в ответ. Может, конечно, он просто кашлянул, но Вячеслав Иванович стал багроветь. Старков, слышавший этот диалог и знавший, с кем идет разговор, нетерпеливым жестом показал, чтобы Грязнов поскорей передал ему трубку.
— Слушай, Мыриков, это Старков говорит. Мой тебе дружеский совет: прикажи немедленно доставить сюда все материалы во избежание крупных неприятностей для своей… этой, на чем сидишь. — И добавил тише, будто доверительно: — Группа, которую они — ты понял? — возглавляют, прибыла по указанию самого президента. И Щукин ваш приседает перед ними, ты усек? Вот и бегом поворачивайся.
Владилен Егорович с ухмылкой вернул трубку на место и добавил уже Грязнову:
— У нас тут, Вячеслав Иванович, своя иерархия. Своя система ценностей. Провинция, с претензией на полный государственный суверенитет.
— Ну, вы даете! — совсем уже по-генеральски, по-киношному покрутил головой Грязнов.
Юрий Петрович Киреев, прочитав постановление на проведение в его усадьбе обыска, подписанное прокурором Федерального округа Щукиным, побелел от бешенства. Группа из четырех сотрудников местного уголовного розыска ни почтения, ни страха не вызывала. Кто они такие? Сопляки, взявшиеся за исполнение дела, которое им противопоказано по понятиям, и нечего скрывать своего к ним отношения. Но один из них неожиданно представился следователем-важняком из Москвы, из Генеральной прокуратуры. И вид у этого нацмена, так решил Киреев, не вызывал сомнений в его настырности и ослином упрямстве. Хуже нет людей, с которыми нельзя договориться. А этот Елагин, странно, что фамилия у него русская, был явно из таких — тупых и несговорчивых.
Первым делом этот следователь потребовал предъявить ему оружие и наркотики, если таковые имеются в доме. Киреев с издевкой смеялся, что, мол, наркотики надо искать у наркоманов. А оружие? Шевельнулось на миг беспокойство. Да, есть у него пистолет на случай необходимой самообороны, и на него выдано разрешение. Он всегда заперт в сейфе.
Пожалел Юрий Петрович, что сразу не избавился от оружия, но опять же всем известно, что оно у него имеется. Зря, конечно, он тогда не сдержался, но теперь поздно. Да и тело они вряд ли найдут. То есть определенно не найдут — далеко вывезли.
Елагин натянул нитяные перчатки и отщелкнул обойму. Потом проверил ствол.
— Сколько в обойме патронов? — спросил у Киреева.
— Не помню… десять или одиннадцать.
— Где остальные?
— Да пристреливал как-то, давно уже, не помню. А лишних в доме не держу.
— Оружие пройдет баллистическую экспертизу, и если не будет вопросов, вам его вернут, — брюзгливым голосом сказал следователь.