Черт с ними, подумал Юрий Петрович, в конце концов, обыск, в общем-то, ничем ему не грозит. Дома никакого компромата он не держит. Следов недельной давности тоже не осталось. После того как толпа жителей города прорвалась на усадьбу и в поисках следов расстрела своих родичей в буквальном смысле собственными носами перерыла всю землю по бокам асфальтовой дороги, обнаружив несколько стреляных гильз и следы крови, как потом говорили в городе, здесь, на территории, больше ничего обнаружить невозможно. Киреев лично «разобрался» с охраной, которая прозевала эти вещественные доказательства, и те поклялись ему руками всю землю перебрать, но больше никаких следов не оставить. И ведь постарались — из пожарных шлангов вымыли, выскоблили всю округу. Так что теперь можно не беспокоиться.
Хорошо, что и жены Юлии дома нет, обыск в ее присутствии наверняка начался бы и завершился скандалом. Ну а прислуга Катерина, она, слава богу, умеет держать язык за зубами, лишнего не сболтнет. Да я не было ее здесь в ту ночь. И потом, она же в Игната влюблена, как кошка. А с двумя такими помощниками в доме Юрий Петрович запросто мог противостоять своей неуемной и своенравной супруге, с которой даже ее отец не в силах справиться. Когда Юлия Георгиевна в сопровождении своего «бодигарда», как она его называет, Игната только появляется в здании администрации, там среди персонала сразу начинается тихая паника — Сама прибыла, сейчас всем достанется…
Опять же и верный Игнат Русиев в данный момент уехал из города, чтобы не светиться у ментов, которым он был хорошо известен по своим прошлым подвигам. На этом настоял сам Юрий Петрович, как ни возражала Юлия Георгиевна, привыкшая видеть могучего телохранителя рядом с собой, видимо, особо досаждая этим молодой и статной прислуге, с которой у Игната наверняка был роман — уж чувства-то Катерины всегда написаны на ее лице. Но Игнат сделал свое дело и исчез. На время, конечно, пока здесь не утихнет возня с поисками трупов.
Так что, с одной стороны, пусть ищут, а с другой — хрен его знает, как это дело может повернуться. Орехову и его команде, которая охраняет территорию, после небольшой стычки с сыскарями из угрозыска, когда они не хотели их пускать на территорию, Киреев сделал строгое предупреждение — только наблюдать, но ни во что пока не вмешиваться. И не помогать ментам, потому что каждый должен делать исключительно свою работу. Впрочем, это вполне устраивало обе стороны.
Но тут менты выкинули финт — они потребовали, чтобы им показали то место за территорией виллы, где, согласно рапорту, подписанному охранниками Ореховым, Лютиковым и Старостенко, были уничтожены запасы пиротехники, подготовленной к предстоящему празднику. Вот тут уж неподчинение могло обойтись дорого. Пришлось полдня водить ментов по окрестностям, ссылаясь на то, что дождь, скорее всего, смыл следы. Но сыщики были неумолимы и вконец измотали охранников. Те уж и сами были не рады, что придумали себе такую отмазку. И «сознались», что не могут вспомнить — дело было ночью. Хотя свидетельство это оказалось совсем не в пользу охраны.
— А вы докажите! — напирал Орехов, пытаясь давить своей мощью.
— А мы докажем, что все это — чистое вранье, — отвечал невозмутимый москвич. — И вы за это, несомненно, ответите перед законом.
— А пошел ты!.. — уже открыто грубил Орехов.
— Я пойду, но требую, чтобы вы оставались на месте — до моего особого распоряжения. Иначе немедленно вызову наряд и отправлю вас в обезьянник. И вас, и ваших подчиненных. И будете сидеть там, пока мне это не надоест. Убирайтесь на свой пост, — спокойно говорил Елагин, даже, казалось, с долей юмора, отчего охранники прямо выходили из себя, подобно их хозяину, которому они немедленно докладывали о происходящем.
После обыска в доме сыщики приступили к обыску гаража. Но и там ничего подозрительного не обнаружили. В просторном утепленном помещении стояли машины — джип «мицубиси», большой черный «Мерседес-600» и микроавтобус той же марки, который теперь называют «мини-вэн». Чуть в стороне стояла темно-серая «девятка», казавшаяся чужой в этой блестящей, чисто вымытой компании. Удивило, что в багажнике каждой машины лежало по милицейской «мигалке». В Москве, известно, с ними уже стали бороться, снимать, наказывать водителей, а здесь, вероятно, были свои порядки. Во всяком случае, разрешения на них представили оба водителя, которых допросил Елагин, однако никакой полезной информации от них он не получил. «Девяткой» пользуются как рабочей тачкой все кому не лень, а иномарками — исключительно с разрешения хозяина.
В указанный день, точнее, ночь, водители никуда не выезжали, были здесь, в подсобном помещении, специально оборудованном для отдыха охраны и персонала. А подтвердить этот факт могли бы все те же охранники — словом, круговая порука. Хотя алиби слабое, но и возразить было нечем.
Елагин составил и по этому поводу очередной протокол.
Он вообще старался документально фиксировать каждую мелочь и требовал подписи понятых — двоих посторонних пожилых мужчин, привезенных с собой и теперь безучастно наблюдавших за «милицейским шмоном», как об этом действе говорили озлобленные охранники. И этим сильно раздражал и хозяина, и его «дворню», так Надо было полагать.
И вот настал момент, который Рюрик мог бы даже назвать переломным. Он сам, внимательно обследуя стену дома со стороны въездной аллеи, обнаружил не замеченный другими след пулевого отверстия. Позвав криминалиста, указал на дырку и предложил извлечь пулю. И тот немедленно принялся долбить фигурную кирпичную кладку.
Затем они, уже всей группой, начали исследовать стволы деревьев вдоль аллеи. И находки стали появляться одна за другой. Собрали больше десятка пуль, которые, по предположению эксперта-криминалиста, могли быть выпущены из автоматов, стрелявших с двух противоположных сторон.
Елагин приказал немедленно изъять все оружие, имеющееся у охранников, и составить протокол изъятия. ТС пытались возражать, делали зверские лица, обещая жуткую и неотвратимую месть, но Елагин так же спокойно позвонил Грязно ву и попросил срочно прислать отделение ОМОНа, а также приготовить в СИЗО места для троих охранников — причем желательно каждому предоставить отдельное помещение. А потом доложил о найденных в машинах милицейских «мигалках».
— Молодец, это очень важно, — сказал Грязнов.
Орехов с товарищами слышал, о чем докладывал следователь своему начальству, и решил по-хорошему сдать оружие и расписаться в протоколе.
И тогда Елагин отменил ОМОН, но устроил каждому из охранников жесткий допрос с целью выяснения, кто в ту ночь и где дежурил, кто и где находится в настоящее время, где хранится оружие и так далее.
Отвечая на вопросы Елагина, охранники стали путаться, но в конечном счете всплыли еще две фамилии — Барышникова и Алымова.
Выяснил Рюрик и фамилию их начальника — руководителя отдела вневедомственной охраны УВД полковника милиции Медведева Андрея Константиновича. И тут же сообщил об этом по телефону Вячеславу Ивановичу с просьбой немедленно проверить, где находятся указанные Барышников с Алымовым.
Но тут уже ему самому перезвонил Володя Поремский и прочитал вслух то место из протокола, в котором лейтенант Замошкин свидетельствовал об упоминании Ореховым в их беседе про пьяную гульбу со стрельбой на даче Киреева, в которой принимали якобы участие сам губернатор, начальник УВД, дядя Юрия Петровича и другие гости, о которых вскользь поведал лейтенанту «капитан Орехов».