Родители невнятно пробормотали, что, мол, не стоило бы дочке вмешиваться в такие дела, которые до хорошего не доведут.
— Извините, Светлана, давайте вернемся к нашему утреннему разговору…
— Ах, ну да, конечно! — с готовностью ответила она. — Где нам будет удобнее беседовать? Здесь или?..
— Давайте не будем мешать смотреть телевизор, а выйдем куда-нибудь?..
— Конечно! Можно во дворе, в курене, я только накину что-нибудь на плечи.
— Сидели б у хаты, — проворчал отец, — ничь на двори…
— Ну, зачем же мы будем мешать вам своими разговорами? Да и времени у меня немного, — сказал Поремский. — Спасибо, мы сейчас переговорим накоротке, и я уеду к себе в гостиницу.
— То ж на чем? — без интереса спросил отец.
— Я на такси приехал, опять поймаю.
— Я провожу его, — быстро добавила Светлана.
— Як хочите, — махнул рукой отец и отвернулся к телевизору, где шел какой-то фильм на украинском языке.
Повинуясь жесту Светланы, Владимир поклонился и вышел следом за ней. В коридоре она накинула на плечи пальто и призывно мотнула головой в сторону улицы.
В темноте они прошли по узкой дорожке к небольшому строению, напоминавшему сарай, откуда пахло куриным пометом. У Поремского мелькнула веселая мысль, что в курятнике он с дамами дел еще никогда не имел. Что ж, всему, выходит, свое время. Но он ошибся. Сарай был сараем, а куренем Света называла небольшую пристройку с задней стороны дома — нечто вроде летнего помещения, которое на юге обычно сдают приезжим отдыхающим.
В курене стояли старый диван, небольшой шкаф, стол и несколько стульев, то есть весь необходимый минимум мебели для любого нетребовательного к уюту отпускника советских времен.
Светлана быстро закрыла на ключ дверь, зажгла тусклую лампочку, свисающую с потолка на витом проводе, и задернула плотные занавески. Затем сбросила на стул пальто и повернулась к нему. При этом халатик ее натянулся до такой степени, что казалось, еще мгновение — и полетят пуговицы во все стороны. Разве можно было позволить такое? А как же она потом домой пойдет? И что скажут родители, увидев ее, вернувшуюся, в халате без единой пуговицы?..
Он только вытянул к ней руки, слегка разведя их в стороны, а больше ничем не выдал своих намерений. Но и этого оказалось для нее вполне достаточно…
Сперва они истово состязались, категорически не желая уступать друг другу, чьи тиски крепче и чей затяжной поцелуй слаще и жарче. Затем со все возрастающим темпераментом они продолжали взаимно открывать тайны собственных тел. И, наконец, когда неутомимый спортсмен Владимир Поремский, как и положено борцу среднего веса, перевел свою неукротимую партнершу в партер — по той же борцовской терминологии, — вот тут уж действительно все смешалось. Где верх, где низ и кто на ком…
А когда во время краткой передышки Владимир обнаружил, что он и его подруга лежат в самом что ни на есть первозданном виде на смятой и крученой-перекрученой белой простыне, он как-то даже не смог вспомнить, в какой момент эта простыня, вообще-то, появилась. Нельзя отключаться или терять ощущение реальности, подумал он. Однако женщина и тут дала ему фору, отчего он немедленно ринулся в новую схватку и вскоре снова окунулся в призрачный, раскачивающийся и неистово скрипящий, стонущий мир, в котором и забылся окончательно.
В середине ночи — так, во всяком случае, Владимиру показалось — Светлана накинула на обнаженное тело пальто, отперла дверь и тихо выскользнула куда-то. И вскоре вернулась с большим кувшином и кружкой в руках.
— Это что, смертельный яд? — не имея уже сил, попробовал пошутить он.
— А ты попробуй, — засмеялась она. — Мертвых на ноги поднимает!
Это было черт знает что — то ли густое вино, то ли медовая настойка на травах, то ли все, вместе взятое. Но, только начав, Владимир с наслаждением единым махом выпил большую кружку и сказал, чтоб Света далеко кувшин не уносила. И до самого наступления утра они по очереди приникали то к кувшину, то друг к другу, пока не осушили до дна и кувшин, и себя. Но, самое поразительное, Поремский не чувствовал больше никакой усталости. Ну разве что обычная человеческая, мужская порядочность подсказывала ему, что если уж он на этот раз оказался столь крепким и выносливым, то слабой женщине сам Бог велел давать передышку.
Он попробовал сформулировать эту мысль, хотя всего, что касалось слабости, Света категорически не хотела принимать и по-прежнему тянулась к нему. Что ж, похоже, они нашли друг друга. Оставался последний козырь: мужчине следовало уйти до того момента, когда проснутся родители и соседи, ибо компрометировать незамужнюю женщину Владимир не собирался. Вникнув в смысл сказанного, Света, кажется, почувствовала себя на вершине блаженства — замечательный кавалер еще и заботится о ее репутации! «Господи, есть же еще такие мужчины!» — без труда прочитал Владимир в восхищенном взгляде женщины. Ну, теперь-то тем более нельзя было ронять своего престижа.
Несмотря на ее слабые протесты, быстро одеваясь, он не преминул этак ненавязчиво продемонстрировать женщине кобуру с пистолетом, которую привычно закрепил под пиджаком на ремнях оперативной сбруи. Заметил ее почтительный взгляд и подмигнул со значением.
— Ох и страшный! — засмеялась она.
— Положено, — коротко ответил Поремский.
Уже во дворе Владимир плеснул себе на лицо пару горстей холодной воды из водосточной бочки, смочил волосы, причесался и повернулся к Светлане, которая тоже надела халат, сунула руки в рукава пальто — прохладно все-таки — и смотрела на него с ожиданием. Чего? Повторения? Условий новой встречи?
— Мы ведь так и не поговорили, — сказал он, пряча глаза.
— А надо было? — наивным тоном спросила она.
— Дело в том, что я хотел…
— Ну и получил, чего хотел, — спокойно ответила она. — Когда еще захочешь, приезжай. Я рада буду. Только не надо так поздно, а то мама с папой серчают, я ж видела.
Она была проста, как чистое стеклышко. И мысли с желаниями у нее такие же ясные и откровенные. Какие могут быть сомнения в ее искренности? А может, так оно и должно быть? Поремский усмехнулся и, не стесняясь случайных свидетелей, крепко поцеловал ее. Так крепко, что она едва устояла на ногах, только прерывисто охнула.
Светлана хотела проводить его, как она сказала, «до асфальта», но Владимир сказал, что сам доберется. Еще раз обняв ее уже перед калиткой, он спокойным шагом отправился по пустынной улице в сторону города.
Но это только казалось, что улица пустынна. Нет, прохожих не было, но в сотне метров впереди стояли «Жигули» шестой модели и из-за приспущенного стекла заметно выползала струйка табачного дыма. Правда, не со стороны водителя, а справа. Значит, там уже был пассажир. Жаль, а то можно было бы прокатиться до гостиницы.
Подойдя ближе, Владимир увидел, что в машине двое. И когда он миновал ее, сзади окликнули: