А факты выглядели так: во-первых, перевозили не мешки с картошкой, а огромную кучу денег, почти миллиард долларов, это вам не игрушки, и открывать заднюю дверь, чтобы подышать свежим воздухом или пописать с высоты никто не стал бы. Во-вторых, два человека с борта куда-то пропали, что, выпали в тот самый открытый люк? И где они теперь? Лесные хищники растащили по своим берлогам? Не в Магаданской же области упали, в центре Европы! И, в-третьих, самолеты с такими деньгами просто так, по воле злого рока, не падают даже наши, российские… Кстати, вопрос: кому теперь достанутся все бабки и как это зависит от причины катастрофы? Надо уговорить Костю навести справки, а еще поинтересоваться у Питера, возможно, здесь интрига почище той, над которой я бьюсь, поделить свалившиеся с неба деньги — проблема более животрепещущая, нежели выяснять, откуда они взялись и почему упали…
Турецкий вызвал Маргариту и изложил ей суть проблемы, пусть отроет в каком-нибудь кодексе, негоже ему, Александру Борисовичу Турецкому, демонстрировать перед большим начальством свою некомпетентность в подобном вопросе.
Итак, двое сели во Львове, с липовыми документами. Предположим, что они каким-то образом причастны к катастрофе. Если кто-то хотел просто угробить самолет — проще и надежнее действовать на земле, если уж этот кто-то имеет возможность посадить на борт двух своих человек, он может подложить и бомбу. Однако весь фокус в том, как подобрать груз, кстати, подобрать-то его и не удалось… В принципе это, пожалуй, не так уж сложно. Захватить самолет, народу там немного, вдвоем вполне можно справиться, сбросить контейнеры в указанной точке на парашюте… Они, вообще-то, весят несколько тонн, лебедка хоть там есть… Нет, не похоже, фигня получается!
Турецкий сварил себе кофе: Маргарита куда-то вышла, и получилась бурда: разучился, совсем утерял сноровку за последнее время. Даже столовая ложка коньяка не помогла.
— Вернемся к нашим баранам, — сказал он вслух и потер виски, пытаясь стимулировать мыслительную активность. Выходит, бабки всероссийского масштаба, но эти двое, похоже, действовали на свой страх и риск, сперли что-то особо ценное, что могли унести в руках, и — ходу. А миллиард их не интересовал, так, что ли, — неподъемная ноша?
Их-то он, может, и не интересовал, а меня еще как интересует. Турецкий почти забегал по кабинету, настраиваясь на предстоящий авральный режим действий. Больше ничего я здесь не высижу, нужно трясти главу авиакомпании, пока всю душу не вытрясем, нужно параллельно постараться разыскать тех, кто сошел в Вене, те, скорее всего, случайные люди, но кто знает… Далее, нужно выяснить, откуда у двух пропавших липовые документы, и нужно поговорить с финансистами, как могла в одном отдельно взятом месте собраться такая сумма наличными, возможно, здесь вариантов не так уж много.
Зазвонил телефон. Маргариты все не было, Турецкий схватил трубку — звонил Грязнов.
— Опять Мефистофель? — поинтересовался он ехидно.
— Ты о чем, об этих баксах?
— О них и не только о них…
— Он что же, порчу на самолет наслал, а сотенная зелень — продукт его жизнедеятельности, экскременты такие?
— Он нас с тобой за экскременты держит, — зло ответил Грязнов, — понимаешь? За сраные экскременты!
— Знаю, знаю: от них, свиней… Поехали к Халилову — главе авиакомпании «Глобус», владельцу покойного лайнера. Выжмем из него все экскременты до последней капли. Сейчас возьму у Кости санкцию — и вперед…
Наконец вернулась Маргарита.
— Я узнала. Если будет установлено, что ценности добыты преступным путем, они будут возвращены государству, на территории которого похищены.
— А если преступление совершено на территории сразу нескольких стран?
— Тогда заинтересованные стороны должны решить вопрос в дипломатическом порядке или обратиться в международный арбитраж.
«Ладно, не моя забота, — решил Турецкий, — баба с возу…»
У Меркулова в кабинете был другой «важняк», и Турецкому пришлось ждать минут двадцать. Сидел он как на иголках, буквально за минуту до его прихода, прежде чем принять посетителя, шеф оставил у секретарши сообщение для него: «Никуда не уходи. Есть новая информация по твоему делу».
— Что за информация? — спросил Турецкий прямо с порога, протискиваясь в дверь, одновременно с покидающим кабинет коллегой.
— Сначала расскажи, зачем пришел.
— Нужно твое добро на жесткий разговор с Халиловым, владельцем моего самолета.
— А ты знаешь, кто его лучший друг?
— Знаю, разумеется. Зять президента. Потому и пришел испросить высочайшего дозволения.
— Считай, что получил. Только держите себя в рамках. Грязнова это касается в первую очередь: после истории с Денисом он немного не в себе.
— Хорошо, проехали. — Турецкий подумал, что насчет рамок Костя мог бы и не упоминать: если там действительно нечисто и Халилов по уши увяз в этой истории — как пить дать отстранят. Ничего, нам не привыкать. А церемониться с ним нечего, надо ковать Халилова, пока он горячий… — Не томи душу, Костя, что там за новые данные?
— Вижу, у тебя не густо, иначе не суетился бы так. А радоваться нечему. В теле одного из погибших, а именно: немецкого адвоката Гюнтера Бакштейна, перевозившего дипломатический багаж, обнаружена пуля. Ранение, судя по всему, было смертельным, так что в авиакатастрофе пострадал не он сам, а его хладный труп, вернее, еще теплый. Часть дипломатического багажа пропала.
— Твою мать! — Турецкий про себя подумал, что, может, оно и к лучшему, теперь дело точно заберут, причем очень скоро. Слава Богу, что не успел в нем увязнуть.
— Это еще не все. По сведениям ФСБ, Бакштейн подозревался в преступном бизнесе: он якобы делал паспорта стран ЕЭС для наших крупных чиновников, Халилов тоже замешан в этом, но прямых улик у них нет.
— Костя, объясни мне, пожалуйста, бестолковому, при чем здесь мы? Конкретно я, Турецкий А. Б.? Если пошли такие шпионские страсти: пропал дипломатический багаж, при чем здесь Генпрокуратура?! Все равно не сегодня-завтра дело у нас отберут и передадут ФСБ. Тогда…
— Это вряд ли, — перебил его Меркулов.
— Ты серьезно?
— В отличие от тебя я почти всегда серьезен. Объясняю: если за дело возьмутся спецслужбы, можно с уверенностью утверждать, что истина будет похоронена навсегда. Как я понимаю, Президент это осознает и в данном случае желает, чтобы дело было распутано до конца. В определенной мере это престиж страны…
— Ну да, если мы засадим в кутузку премьера, нас весь мир сразу зауважает. Смотрите, мол, какие русские принципиальные.
— Постарайся вырабатывать респектабельный международный имидж, — улыбнулся Меркулов. — С Грязновым своим будешь разговаривать исключительно дипломатическими выражениями. Иди тренируйся.
«Надо полагать, эти двое багаж Бакштейна и прихватили», — прикинул Турецкий. Что он такое ценное вез? Паспорта с хорошо узнаваемыми лицами и фамилиями немецких бюргеров? Шантаж? Не крутовато ли для двоих отщепенцев? Или они все-таки часть системы? Еще вопрос, какой системы — пресловутой «Кремлевской команды»? Бред, бред и еще раз бред. Что было в том треклятом багаже такого, что стоит дороже миллиарда баксов? За такие деньги у нас можно купить все что угодно, вплоть до необходимых изменений в законодательстве и решений правительства. И даже вполне легально, законно и респектабельно, без мелкого шулерства. Или он вез банковский чек на предъявителя миллионов эдак на дцать?.. Тогда все более или менее выстраивается. Зачем тягать баул с миллионами, если их можно уместить в карман одной бумажкой? И эта загадочная пара снова, выходит, сама по себе.