Он был абсолютно спокоен. Несси нервничала. Она надеялась, что все случится после закрытия музея, когда посетители уже разойдутся и вопрос о заложниках разрешится сам собой. Теперь все зависело от них. Даже хуже: от них и от множества случайных факторов, например, от того, успеет ли Реддвей или кто-то еще, наблюдающий ситуацию за забором, вовремя подать им сигнал к выдвижению.
— Слушай, Несси, а вдруг кто-нибудь перескочит через забор как раз в тот момент, когда мы будем бежать к музею? Или уже когда будем внутри?
— Он же под напряжением!
— Вырубят.
— Будем на бегу косить направо. А как войдем внутрь — остальное уже не наша забота. Подстрелят всех бегущих крыс, если догнать не смогут.
— Кто?
— Кончай, шеф не дурнее нас, у него в диспозиции все предусмотрено.
— Ты сама-то себе веришь?
«Хотелось бы, но не могу», — подумала Несси, но вслух не сказала, чтобы не соглашаться с Мазовецки.
— Есть радиоконтакт, — воскликнул связист, как только вертолет коснулся земли, и, опасаясь, что его не услышали, повторил: — Радиоконтакт, слушайте!
— Мы на месте.
Слышимость была вполне сносной.
— Чисто?
— Вроде чисто…
— Запеленговали? — хором спросили Реддвей и Турецкий.
Расторгуев тоже открыл было рот, но в последний момент сдержался.
— Нет. Необходимо еще три — пять секунд разговора.
Из подвала к вертолету вышли трое. В принципе на КП был телескопический микрофон, и все, что говорится на огороженной территории, можно было слушать, но в данный момент шум винтов заглушал все остальное. В вертолете также находились три человека. Пилот остался на месте, остальные, прикрывая лица руками, спрыгнули на землю. Прибывшие и встречающие обменялись парой фраз, прокричав их друг другу на ухо.
Примерно через минуту винты остановились, из подвала показалась платформа, груженная ящиками. Три человека с видимым усилием подкатили ее к вертолету и начали загружать ящики на борт. Работали более или менее споро, но ящики наверх подавали по одному, поэтому процесс шел не слишком стремительно.
— Судя по тому, как они их ворочают, в каждом ящике килограмм двадцать, то есть не многим более двух миллионов. Если исходить из суммы в двести миллионов, получаем сто ящиков. В тачку помещается двадцать пять, итого: четыре ходки по четыре-пять минут. — Турецкий изложил свои подсчеты, но ни Реддвей, ни Расторгуев не отвечали, поглощенные созерцанием погрузочных работ.
— Первая партия на борту, — доложил голос из микрофона радиопеленгатора.
— Говорит пилот, — уточнил Расторгуев, — вижу хорошо, хоть по губам читай.
— Сколько?
— Шестьдесят. Четверть.
— Почти угадал, — сказал Реддвей, не отрываясь от наблюдения.
— Не угадал, а вычислил…
— Засекли, — доложил связист, — объект движется, очевидно, в автомобиле, расстояние семь миль к востоку, скорость тридцать — пятьдесят миль в час.
— Сейчас будет здесь, — потер руки Реддвей. — Всем дорожным постам! — Он включил очередное переговорное устройство. — Подозреваемый в машине в двенадцати километрах к востоку от Линдерхофа.
Загрузили еще одну тачку. Пилот доложил.
— Он едет мимо, — сказал связист. — Есть видеокартинка с вертолета радионаблюдения, но там на дороге слишком плотный поток машин. Прикажете спуститься ниже, чтобы попытаться засечь объект?
— Нет. Только спугнете. Он перестанет отвечать и еще, чего доброго, решит смыться без денег. Подождем. Никуда он от нас не денется.
Загрузили третью тачку, но Мефистофель так и не появился. На сей раз пилот ничего не доложил, и определить его местоположение было невозможно. Реддвей весь покрылся испариной и заметно трясся от напряжения. Турецкий нервно сжимал и разжимал кулаки, сам того не замечая. Только Расторгуев был более или менее спокоен.
Охранники выкатили последнюю тачку. Реддвей, сжав руки в замок и прикусив до крови губу, молчал.
— Осталось двадцать ящиков. — Расторгуев начал обратный отсчет. — Девятнадцать.
— Всем группам приготовиться! — скомандовал Реддвей.
— Десять ящиков. Девять. Восемь.
Пилот запустил двигатель.
— Внимание! — гаркнул Реддвей во весь голос. Опасаться, что возле вертолета его услышат, уже не приходилось.
— Радиоконтакт! — так же громко сообщил связист и вывел звук на полную громкость.
— Заканчиваем.
— Прекрасно. Буду через минуту.
— Он совсем близко, — невозмутимый связист тоже побледнел, и на лбу у него выступил пот, — полмили, едет сюда.
— Вижу, — подтвердил Расторгуев. — Последний ящик.
К воротам подкатил «опель», один из охранников рысью бросился открывать. Машина въехала во двор. Из нее вылез невысокий человек в пиджаке.
— Это не Иванов! — удивленно сообщил Расторгуев. — Это — ммм…
Все вылезли из вертолета, даже пилот, и направились к человеку в пиджаке.
— Что они делают? — столь же удивленно выпалил Турецкий, перебив Расторгуева.
— Вперед! — скомандовал Реддвей с облегчением и направился к выходу. Расторгуев с Турецким двинулись следом.
Несси и Мазовецки подхватились так, будто не было расслабляющих и утомляющих, долгих и липких, как жвачка, часов ожидания. До входа в музей около ста пятидесяти метров по пересеченной местности — двадцать пять секунд. Через секунду за забором раздались выстрелы, Мазовецки кивнул ей на бегу: мол, началось.
Когда они пробежали две трети пути, через забор, словно на крыльях, перемахнули двое охранников. Как им удалось преодолеть двухсполовинойметровую преграду, было совершенно непостижимо: то ли забор с той стороны значительно ниже, то ли с шестом они прыгали.
— Справа! — крикнул Мазовецки. Он замедлил шаг и дал очередь в сторону беглецов.
Несси с разбегу упала на землю, на левый бок, пытаясь еще в воздухе развернуться лицом к невидимому противнику. Невидимому потому, что его пока загораживал Билл. Беглецы из-за забора тоже, очевидно, были не салаги, в ответ на очередь, выпущенную Мазовецки, тут же прозвучали две. Несси пролетела дальше напарника и упала в высокую траву. Вдоль забора трава была выкошена — оба охранника были видны как на ладони. Билл упал на долю секунды раньше ее, но как-то неловко и выстрелить не смог. Несси дала две короткие очереди в каждого из охранников, затем одну длинную. На сей раз приказа брать живьем не было — можно не церемониться с боевиками, подвергая собственную жизнь дополнительному риску.
Она посмотрела на них в оптический прицел: не шевелятся, оружие из рук выпустили. За забором продолжалась пальба.