– Я решил облегчить тебе жизнь, – рассказывал Меркулов, – и позвонил в польское отделение Интерпола, чтобы выяснить, что у них есть на эту троицу и на какой козе к ним легче будет подъехать. Оказалось, что в Варшаве это убийство сейчас чуть ли не новость номер один.
Турецкий с досадой сплюнул. Ну что это такое, в самом деле?! Только-только появляется какая-то зацепка, как ее раз – и отсекают. Хотя справедливости ради надо отметить, что сам он, Турецкий, к этой зацепке ни малейшего отношения не имел. Ему ее на блюдечке с голубой каемочкой…
– А есть свидетели?
– Ты представляешь себе, что такое Маршалковская?
Турецкий неопределенно промычал.
– Это вроде нашей Тверской.
– То есть свидетелей, как всегда, миллион вообще и ни одного – конкретно?
– Вот именно. Все слышали выстрелы, но никто ничего не понял. Настолько оживленным было движение. Впрочем, несколько человек уверяют, что выстрелы были в тот момент, когда напротив машин наших «Духов» остановился синий «рено-меган». Вот сейчас поляки пытаются найти эту машину. Занятие, прямо скажем, малореальное.
– А баллистика?
– Стреляли из укороченных «калашниковых». Завтра утром получим все технические данные, но сомневаюсь, что они что-то прибавят.
– А не может ли быть, – задумчиво проговорил Турецкий, – что кто-то полякам заказал Богачева, а потом их же и убрал… Или, может, «Духам» его не заказали, а натравили, спровоцировали убрать Богачева. Они ведь все-таки работали в польской безопасности, возможно, такая работа им была по зубам, а такие методы – присущи.
– А кто этот КТО-ТО? Фантазируй, фантазируй. Поляков убили на территории Польши. А Богачева – пусть и на Украине, но фактически у нас под носом. И ты должен в первую очередь этим заниматься. Или хочешь все-таки лететь в Краков?
– Ни в коем случае! – испугался Турецкий. – Дай отдышаться наконец.
Он взял свой замечательный кейс и поехал домой на служебной машине. Мысли его снова вернулись к мистической истории исчезновения содержимого чемоданчика. Да, пока Витька его не подарил, никаких проблем ведь и не было. Ну потерял один раз бумажник, лежало в нем рублей сто, большое дело, по крайней мере, материалы следствия в бумажник не заткнешь. Удружил Витька, нечего сказать…
Стоп!
Солонин?!
Витька подарил кейс, у него могли быть запасные ключи, он мог придумать какую-нибудь хитрость с замком, он мог и устроить всю эту историю!
Да, но зачем?
А просто так, ради спортивного интереса. Поиздеваться над приятелем, с него станется. Ну, конечно, это Солонин. То-то он так издевался по поводу подозрений Турецкого на Аркашу. Ну мерзавец, ну сукин сын. Ну уж теперь он ему устроит…
Да, но… Но как же он мог вскрыть кейс, если он уехал из Ялты за день до Турецкого?! Просто маразм какой-то…
Машина времени? Вернулся на день назад и опорожнил чемоданчик?
А если молодая женщина с ребенком, что в самолете сидела рядом с ним? Когда он выходил в туалет? Если она – Витькина сообщница. А кто же еще? Больше некому. Всех перебрал.
Как только он приехал домой, жена сказала, не здороваясь:
– Тебе пакет. В смысле бандероль.
– Бандероль? – удивленно переспросил Турецкий.
– Ты перегрелся в своем Крыму? – раздраженно осведомилась Ирина Генриховна. У нее на работе, в музыкальной школе, сегодня тоже был тяжелый день. Разленившиеся за лето ученики изрядно потрепали нервы. А кое-кто и не появился вовсе. – Не только ничего не помнишь, но уже и не слышишь? Тебе – бандероль.
Турецкий удивленно повертел в руках пакет-бандероль, пытаясь припомнить, когда он последний раз получал что-нибудь эдакое по почте. Ну, на работу-то, положим, много чего приходит. Но домой? От анонимного адресата? Да нет, подписано каким-то Внуковым. Отправлено с Главпочтамта. Ну ладно. Ни одного знакомого Внукова у него отродясь не было. Так что все равно аноним…
Нинка вертелась под ногами, и он позволил ей притащить ножницы и разрезать бумагу. Внутри оказалась книга. Тоненький томик Пушкина. «Капитанская дочка» и «Повести Белкина».
– А! Я знаю, знаю! – воскликнула Нинка. – Это папочка сделал мне подарок!
– Уж больно оригинальным способом, – пробормотала Ирина Генриховна и хотела было что-то добавить, но, взглянув на мужа, передумала.
У Турецкого было такое напряженное лицо, что она немедленно встревожилась.
– Саша, что-то случилось?!
– Н-не знаю.
– От кого это?
– Понятия не имею.
– А что может значить?
– Я не зна-ю! – раздельно произнес Турецкий, и дамы сочли за лучшее удалиться.
Турецкий не стал ужинать, а завалился с книжкой на диван. Конечно, он читал «Капитанскую дочку» и «Повести Белкина» (последний раз лет пятнадцать назад, не меньше) и не собирался сейчас освежать их в памяти. Он раз десять осмотрел корешок, форзац и прочие потенциально потайные места. Безрезультатно. Во всяком случае, если в эту книжку кто-то что-то спрятал с той целью, чтобы Турецкий это что-то нашел, то он явно перестарался. Хотя можно, конечно, отдать на экспертизу, и пусть дотошные криминалисты покопаются, уж они-то все найдут, и отпечатки пальцев вычислят, если они тут есть, конечно…
Отпечатки?! Он – кретин. После того как он вертел книжку пятнадцать минут и так и эдак, никаких отпечатков, кроме его собственных, на ней не осталось.
Да нет, это абсурдно. Не станут же ему присылать книжку с чьими-то отпечатками пальцев.
А почему, собственно, Пушкин? Может, за этим что-нибудь кроется? Хотя что тут может крыться, если никаких записей или вкладок он в книге не нашел. Надо пересмотреть еще раз все страницы, и повнимательней.
«Капитанская дочка» и «Повести Белкина».
«Повести Белкина» и «Капитанская дочка».
Что к чему?! Что за головоломки?
Может, какой-нибудь маньяк-пушкинист решил проверить уровень образования следователя Генпрокуратуры?
Ну что за чушь.
И как это он сможет проверить? Как он отследит реакцию Турецкого?
И все-таки, почему Пушкин?
Он снова полистал книжку. Сначала шли «Повести Белкина». Они занимали шестьдесят три страницы. На шестьдесят четвертой начиналась «Капитанская дочка». Турецкий машинально прочитал начало: «Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором…» Хм. Премьер-майор – хорошее звание, надо будет Солонина так назвать. «Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей…»
Что?!
«… Андрей Петрович Гринев…»? Гринев! Вот она, подсказка. Гринев!!! Так-так-так, спокойнее. Солонин тут, конечно, ни при чем в этой истории. А Внуков? Кто такой Внуков? О, Господи, ну как можно быть таким тугодумом. Речь идет о Внуково, совершенно определенно.