Вульф долго не сдавался, приводил массу аргументов вплоть до американо-иракского конфликта и войны на Балканах (хотя это-то тут было при чем?). Но на один его Богачев находил два своих. И в конце концов маленькое чудо произошло. Педантичный расчетливый немец пошел на уступку. Закупочная цена всех препаратов «Лотты» была снижена для «Махаона» на 12 процентов.
На третий день переговоров контракт подписали.
– Вы далеко пойдете, герр Богачев, – сказал Вульф при расставании в аэропорту и протянул плотную, заросшую рыжими волосами руку. – Приятно было иметь с вами дело.
– Взаимно, – расплылся в улыбке Богачев. – Надеюсь, наше сотрудничество будет таким же приятным.
Вульф пристально посмотрел ему в глаза, словно хотел прочесть, что там у этого нахрапистого русского в голове.
– Ну, как там у вас говорят: ни пуха ни пера, – попрощался он.
– К черту!
Богачев поднялся по трапу. За ним, как тень, последовал Римас Будвитис. Уже в салоне пресс-секретарь глубоко вздохнул:
– Жаль, Германии так и не увидели.
– Еще насмотришься. Начнем с ними работать – надоест, – успокоил его Богачев.
ТУ-154 взмыл в небо, унося к дому. Там ждала семья и ждал своего генерального концерн «Махаон». Богачев возвращался с хорошими, на сегодняшний день, новостями. Он преодолел еще одну ступеньку вверх.
Турецкий. Москва. 7 сентября, 9.20
Определенно он мог утверждать сейчас только одно. Китайцы, которые пришли на рынок вслед за поляками, никоим образом не связаны с концерном «Махаон». Вице-президент Лапин, до обсуждения советом директоров кандидатуры нового президента возглавляющий крупнейшую российскую фармацевтическую компанию, категорически отрицал не только наличие деловых контактов с китайцами, но даже и само возможное знакомство с ними. Информации о том, что покойный Богачев мог вести с азиатскими бизнесменами тайные переговоры, у него также не было.
Кроме того, честно говоря, Турецкий изрядно сомневался, чтобы господа Ли Цзы и Юань Мэй были напрямую причастны к убийству трех поляков на Маршалковской. Хотя их алиби на 30 августа все еще не было доказано, скорей всего одного мерзавца придется отпустить: уже давили из китайского посольства – Ли Цзы оказался знаменитым спортсменом, обладателем 11-го дана в карате-кекусинкай. И вот такого-то фраера Солонин завалил чуть ли не одной левой! Кстати, китаезы уже просили сообщить им, кто именно взял верх в поединке с их чемпионом. Юань Мэю, по крайней мере, удастся прилепить убийство Алешиной: на метательной стрелке были обнаружены именно его «пальчики».
Ну ладно. Кажется, стоило повернуться на сто восемьдесят градусов, и Турецкий уже догадывался, куда именно.
Накануне он добился от Меркулова санкции на наружное наблюдение за Геннадием Андреевичем Карамышевым, а иначе говоря, за Призером. А Грязнов настоял на том, чтобы вели эту наружку те же муровские оперы, которые были задействованы в наблюдении за квартирой Трофимова – Воскресенской.
Виталий Чуйков чувствовал за собой вину, и результаты не замедлили сказаться. Уже утром следующего дня он привез Турецкому на Большую Дмитровку пачку фотографий, на которых Призер был снят с неизвестным мужчиной лет шестидесяти с густыми седыми бровями и академической бородой клинышком.
– Это было здорово, – признался Чуйков. – Вечером после похорон Призер поехал справлять поминки по Алешиной в «Краб Хаус».
– Это что такое?
– Морской ресторан на Тверской, 6. Дорого, изысканно.
– Совсем отстал от жизни, – вздохнул Турецкий. – И вряд ли догоню. Дальше?
– Ну, я уж решил, что он будет по дорогой подруге до утра убиваться. А он был там всего-то полчаса, после чего удрал через черный выход.
– Откуда знаешь? Или ты туда вошел, корочкой во все стороны размахивая?
– Обижаете, Сан Борисыч. Да я вообще не входил, с улицы наблюдал.
– Как же с улицы можно было увидеть, что он сматывается? – удивился Турецкий. – Или он стоял прямо у окна и у него было испуганное выражение лица?!
– Нет, конечно. Просто у него на одежде к тому времени уже были «жучок» с «маячком», так что я его элементарно вел вслепую.
– Отлично, Виталик. Но как же ты его Призеру прицепил? У него такие мордовороты – не подойдешь.
– Это не я, – простодушно сознался Чуйков. – Это Вячеслав Иваныч еще раньше, когда на похоронах с ним беседовал.
– Грязнов? Сам?! Ну и ну! – Турецкий был поражен и восхищен одновременно. Он тут же набрал номер своего приятеля, одновременно сделав жест Чуйкову, дескать, зажми уши: – Слава? Ну ты просто Штирлиц какой-то. И наглец! Как почему? Да ведь тогда еще не было санкции на прослушивание! И неизвестно было, нужен ли мне Призер вообще.
– Ну уж в этом-то я не сомневался, – спокойно возразил Грязнов. – Ты получил что хотел? Ну так будь доволен и не мешай работать.
– Ладно, рассказывай, – повернулся Турецкий к Чуйкову.
Чуйков. Москва, 6 сентября, 21.15
В 21.50 из двора «Краб Хауса» «БМВ» Призера, не выезжая на Тверскую, но и не петляя и не проверяя наличие «хвоста», поехал на юго-восток.
Одно из двух, рассуждал Чуйков. Либо Призер обнаружил «жучок» и теперь морочит ему голову, либо, наоборот, совершенно уверен в том, что за ним никто не следит. Как показали дальнейшие события, верным было второе предположение.
«БМВ» и следовавший за ним на расстоянии трехсот метров радиофицированный «Москвич» Чуйкова проделали больше чем часовой путь, прежде чем добрались до места назначения. В нескольких сотнях метров от станции метро «Домодедовская» они свернули с Каширского шоссе и выехали на Шепиловскую улицу. Остановились возле третьего подъезда жилого шестнадцатиэтажного дома.
Чуйков как раз выехал из-за угла, когда Призер, оставив своих телохранителей в машине, зашел в дом. Сказав перед этим единственную фразу:
– Да там же еще нет никого! Ох уж мне эти ученые козлы. Али, дай ключи.
Чуйков обратил внимание, что возле подъезда висят две доски с перечнем находящихся здесь учреждений. Дом был не только жилой: различные конторы арендовали здесь помещения.
Как же узнать, куда именно приехал Призер? Чуйков достал бинокль для ночного слежения, чтобы прочитать названия контор, сосредоточенных в подъезде. Потом ему пришло в голову: а почему, собственно, конторы? Может, он приехал к кому-то в гости? Хотя нет, это не похоже на вход в жилой подъезд…
Тут в двух окнах первого этажа зажегся свет. Если это Призер, задача значительно упрощается. Однако с точностью утверждать ничего было нельзя: Призер молчал.
Чуйков ждал, сам не зная чего. Впрочем, ведь именно в этом и заключалась его работа.
В 23.30 во двор въехала белая «Волга». Она остановилась неподалеку от «БМВ». Из нее вышел немолодой мужчина с бородкой и подошел к иномарке. Обменявшись парой слов с сидевшими там Али-Бабой и Шумахером, он вошел в подъезд. Через минуту после этого Чуйков наконец снова услышал голос Призера: