– Ну все? – спросил он Корнева, вернувшись в центр площадки.
– Все… – буркнул тот, после чего быстро затолкал Ингу в машину и сел за руль. При этом его правая рука с зажатым между пальцами лезвием обхватывала девушку за шею, и у Инги не было абсолютно никакой возможности вырваться.
– Трогаемся… – сказал Корнев и… растерялся.
Он совершенно не подумал о том, как будет переключать скорости. Впрочем, нашелся он быстро. Это ведь можно делать и левой рукой. Правда, неудобно, но теперь не до удобств…
Витя выжал сцепление, оторвал левую руку от руля и потянулся ею к рычагу переключения передач и стронул его с места.
Сзади вдруг зажужжал слепень.
Левая рука Вити уже толкала рычаг вперед, и чисто машинально он отмахнулся от слепня правой рукой.
И в этот момент его запястье обхватили чьи-то цепкие пальцы.
Витя резко обернулся и увидел вылезшего из-за спинки сиденья маленького Коломийца.
– Привет! – сказал Коломиец и показал Вите, что такое хук с левой в исполнении мастера спорта по боксу в весе пера.
…Когда Витя очнулся, то обнаружил, что руки его закованы в наручники, а сам он, зажатый с двух сторон какими-то бугаями, едет на заднем сиденье той самой «Волги», на которой пытался увезти Ингу.
Сидящий на переднем сиденье Турецкий покосился на него в зеркало заднего вида и усмехнулся.
В тот же день за Ингой был прислан эскорт из бронированных «мерседесов». Они подкатили к зданию городского управления внутренних дел, и из них выскочили пятнадцать крепких мужчин в одинаковых серых костюмах.
Мужчины моментально рассредоточились вокруг здания, перекрывая подходы к нему, и настороженно замерли каждый на своем месте.
Это была охрана Романа Аркадьевича Дроздова.
Его сверкающий на солнце лимузин подъехал к самому крыльцу. Ближайший к машине охранник дернулся было открыть ее заднюю дверцу, но вице-премьер сделал это сам. Он быстро вылез из лимузина и, перепрыгивая, к изумлению присутствующих, через ступеньки, побежал в здание.
…Инга задолго почувствовала приближение эскорта. Она сидела в кабинете Никитина, пила чай с печеньем, отвечала на какие-то вопросы, смеялась, плакала, вставала с места, ходила, опять садилась за стол, отхлебывала из кружки, отодвигала ее, снова придвигала и на вопрос «Еще подлить?» отвечала: «Ага», но тут же в очередной раз поднималась и бросалась к окну.
Врачи сказали, что после перенесенного нервного потрясения она пребывает в состоянии шока. Они намеревались увезти Ингу в больницу, но она наотрез отказалась покидать кабинет, и никто не смог с ней ничего сделать. «Но почему вы не хотите ехать?» – удивлялись врачи. «Ну вот не хочу, и все!» – отмахивалась Инга.
А не хотела она, потому что чувствовала – вот-вот произойдет нечто такое, чего нужно ждать, закусывая губы и время от времени нервно одергивая занавески.
Какая там больница!
Инга ясно ощущала приближение эскорта, когда тот был еще далеко, и чем ближе он подъезжал, тем суетливее и бессмысленней становились ее движения. Она вдруг ни с того ни с сего начинала перезавязывать шнурки на своих кроссовках, распускала их и только собиралась затягивать, как вдруг у нее появлялось желание выпить чаю, и, забывая про шнурки, она хватала со стола чашку, но не пила, а только рассеянно смотрела на нее и ставила обратно.
А эскорт в это время мчался по шоссе, распугивая сиренами попадающиеся по пути автомашины.
Инге удалось расслышать эти сирены километров за сто.
Поэтому она бегала от одного окна к другому и, словно в детской игре «холодно – горячо», пыталась угадать: откуда?
Сначала теплее было у окна в западной стене кабинета. (Инга не знала, что параллельно этой стене идет трасса, соединяющая Тулу с Москвой.) Потом у западной стены вдруг стало прохладно, а теплая зона переместилась к южному окну. (Трасса поворачивала.)
Постепенно возле этого окна делалось все горячее и горячее, и скоро Инга уже не могла там стоять.
«Что же делать?! – в отчаянии топталась она на уже раскаленном полу. – Я ведь должна стоять здесь! Должна!»
И тут она увидела, как к крыльцу подкатывает вереница черных автомобилей.
– А-а! – вскрикнула Инга и бросилась к выходу из кабинета.
Роман Аркадьевич споткнулся о ступеньку крыльца и больно ударился коленом. К вице-премьеру тут же бросился охранник, но Дроздов жестом остановил его и попытался продолжить движение самостоятельно.
Однако у него ничего не получилось. Ломота в колене делала очередной шаг невозможным.
И все же Роман Аркадьевич дернулся вперед:
– Инга!
Но не смог занести ногу на ступеньку и упал.
Тогда он сжал зубы и попытался ползти.
Охранник снова подскочил к нему и начал было поднимать его на ноги, но тут дверь здания распахнулась и на крыльцо выскочила Инга:
– Папа!
Охранник отошел.
Инга подбежала к отцу, опустилась рядом с ним на холодные ступени и, всхлипывая, обняла его:
– Родной мой… Родной мой…
Он попытался что-то сказать, но все слова застряли в горле, и Роман Аркадьевич гладил Ингу по голове, беззвучно шевеля губами: «Доченька… Доченька…»
Охранник опустил увлажнившиеся глаза и принялся рассматривать носки своих ботинок, хотя по инструкции вообще-то не имел права этого делать.
– Как долго я тебя не видела… – шептала Инга отцу. – Как долго я тебя не видела…
А Роман Аркадьевич все гладил и гладил ее по волосам…
И вдруг в отдалении раздался визг тормозов.
Охрана напряглась.
На асфальтовую площадку перед зданием выскочил черный «мерседес», точно такой же, как и стоявшие неподалеку, только, судя по прыти, не бронированный.
Охранники мигом вытащили откуда-то короткоствольные пистолеты-автоматы.
Дверца «мерседеса» открылась, и из него вылез Игорь.
– Инга! – крикнул он.
Удивительно, но Инга не услышала ни скрипа тормозов, ни этого крика. Она прижалась к отцу, закрыла глаза, и ей было хорошо и спокойно… Его щетина колола ее щеку, а рука его гладила ее волосы, как в детстве, когда он прибегал на Ингин ночной плач и спасал дочку от прячущейся в темном углу комнаты Бабы-яги…
А Роман Аркадьевич Игоря заметил.
И вице– премьер еще сильнее прижал к себе дочь, словно боясь, что Игорь отнимет ее у него…
Впрочем, как же он отнимет? Кто же его сюда пустит?
Роман Аркадьевич осторожно, чтобы не потревожить Ингу, повернулся в сторону начальника охраны. Тот вопросительно смотрел на шефа, готовый передать своим молодцам любое его приказание. Стоило Роману Аркадьевичу кивнуть – и Игоря бы пропустили. Стоило ему мотнуть головой – и Игоря затолкали бы обратно в машину.