— Конечно-конечно. — Соня слегка вздрогнула и сделала попытку подняться, но Валерий ее остановил:
— Сидите, Софья Эдуардовна, не стоит хлопотать, просто скажите, где у вас тут аппарат телефонный…
— Ах, ну да, — слегка кокетливо отозвалась Соркина. — У вас же наверняка разговор не для посторонних ушей… — Померанцев с виноватым видом развел руками — мол, что поделаешь, профессия такая. — Телефон у меня в гостиной, дверь прямо напротив кухонной… Может, все-таки выпьете со мной кофейку? У меня и немножко коньячка есть!
— Спасибо, но — увы! Я на службе… Померанцев действительно был на службе, и здесь, в Сониной квартире, у него оставалось еще одно, сугубо служебное дело, о котором Турецкий и понятия не имел… Есть вещи, которые их шефу знать не положено, даже в случае, если он о них знает… Спасибо Грязнову-младшему, с которым Валерий пересекся всего на секунду по дороге к Соркиной…
Валерий, войдя в столь же неприбранную, как кухня, гостиную, сразу же увидел старый, еще дисковый аппарат, стоявший на столе, покрытом синей плюшевой скатертью. Встав спиной к двери, он покрутил несколько раз диск и лишь после этого снял трубку, очень удобную для его целей, если иметь в виду ее устаревший фасон: такие аппараты не выпускаются уже, пожалуй, лет десять… а зря!
Произнося довольно громко заранее заготовленный монолог, изредка замолкая, якобы выслушивая собеседника, Померанцев ловко свинтил панель трубки, прикрывавшую микрофон, и в одно мгновение вставил туда «жучок», полученный от Дениса Грязнова: в «Глории» таких штучек всегда было с запасом — в том числе и в расчете на аналогичные сегодняшней ситуации. Обратный процесс занял у Валерия не больше минуты, после чего наступило время попрощаться с гостеприимной хозяйкой.
Оказавшись на улице, следователь внимательно огляделся, но того, что искал, не увидел… Неужели Агеев опаздывает?
Но в этот момент негромкий автомобильный сигнал послышался откуда-то из-за его спины и, обернувшись, Померанцев обнаружил незнакомую серую «пятерку» самого затрапезного, как и полагается такому старью, вида.
— Ну ты даешь. — Подойдя к машине, Валерий наклонился к слегка опущенному водительскому стеклу. — И где только нарыл это ископаемое?
— Где нарыл, там ты точно не найдешь, — ухмыльнулся Агеев, подмигивая ему. — Между прочим, бегает не хуже твоей… Ну что, все в порядке?
— А то… Можешь приступать!
— Уже приступил… — Агеев быстренько засунул в уши современного вида наушники, тянувшиеся из обыкновенной магнитолы.
— Удачи тебе! — усмехнулся Померанцев.
— Не мне, а нам, — вполне серьезно возразил Филя и, выхватив откуда-то свежий номер «МК», тут же перестал обращать внимание на Валерия, уткнувшись в газету с самым сосредоточенным видом.
Следователь на него ничуть не обиделся и с улыбкой направился к собственной машине. Но, сев за руль, с места тронулся не сразу, задумчиво посидел, перебирая в памяти свой визит к Соне. В ушах Валерия, казалось, все еще звучал слащавый голосок Соркиной: «Мусечка был таким добрым… Мы так любили друг друга!..»
«Интересно, — усмехнулся Померанцев, — хоть одно слово правды я от мадам нынче услышал?… Ай да тетка! Сильна врать… И с фантазией, похоже, у нее тоже все в порядке…»
О причинах, по которым Софья Эдуардовна так старалась навешать ему на уши лапшу, Валерий пока не думал, ибо полагал, что всему свое время: дойдет дело и до причин!
Владимир Владимирович Яковлев не относил себя к категории особо впечатлительных людей. Однако, подходя к комплексу печально известных на всю страну зданий на Каширке, ощутил все-таки неприязненный холодок где-то в области солнечного сплетения: в памяти невольно всплыли обрывочные фразы из «Ракового корпуса» Солженицына, который прочел когда-то, еще в советские времена, на одном дыхании…
Деваться, однако, было некуда: именно здесь уже второй месяц, как выяснилось, влачил остатки своего существования необходимый ему человек… Валерий Померанцев, говоря о том, что у Яковлева едва ли не лучшая в столице агентурная сеть, был, в общем-то, не так уж далек от истины. Володе понадобилось не более полутора часов, чтобы отыскать бывшего начальника охраны покойного адвоката Дубко, он же Муся Аркан.
Василий Сергеевич Глазырин, в свое время проходивший срочную службу в Афгане и еще там заполучивший ожидаемую кличку Глаз, лежал на Кашир-ке во втором корпусе, в отдельной четырнадцатой палате. Восемь месяцев назад прооперированный по поводу злокачественной опухоли желудка, на сей раз никакой операции он не ожидал. Как пояснил Володе в телефонном разговоре, предварившем этот визит, заведующий отделением, Глазырин проходил здесь курс лучевой терапии. О прогнозах по поводу больного доктор выразился кратко и емко: «Неблагоприятные».
Против Володиных ожиданий палата, в которой лежал Василий Сергеевич, мрачной совсем не выглядела: чистенькая, очень светлая, с витающим в воздухе едва уловимым запахом хвои. Зато одного взгляда на самого больного, лежавшего на высокой койке изголовьем к окну, Яковлеву хватило, чтобы понять — дни Глаза сочтены… Казалось, желтая, как пергамент, кожа Глазырина натянута прямо на череп — настолько он был худ. Глубоко запавшие глаза выражали крайнюю из возможных для человека степень мрачности.
К высокому ложу Василия Сергеевича чья-то заботливая рука заранее придвинула предназначавшийся для посетителей, тоже выше, чем обычный, стул, на котором и пристроился оперативник после того, как поздоровался с обитателем палаты.
На его приветствие Глазырин не ответил, в удостоверение взглянуть тоже не удосужился. Пристально глядя из-под насупленных кустистых бровей на Яковлева, он криво усмехнулся, продемонстрировав подгнившие желтые зубы:
— Давненько ваш брат-менты меня не беспокоили… Кто ж это по мне так соскучился?
— Получается, я… — развел руками Володя и попытался улыбнуться. Попытка явно не удалась, поскольку усмешка Глазырина сделалась еще кривее.
— А я вот тебя и знать не знаю, и видеть не видел, и, честно сказать, никакого желания на то и другое не имею.
Яковлев сочувственно посмотрел на своего недоброжелательного собеседника:
— Отлично вас, Василий Сергеевич, понимаю. И пришел к вам исключительно в расчете, что и вы нас поймете: дело-то касается вашего бывшего подчиненного, убитого давным-давно неизвестно кем… Молодой парень, Павел Петрович Хвостов… если помните, конечно, такого…
Глазырин при последних словах Володи слегка сощурился, взгляд его обострился и сосредоточился на лице следователя.
— С чем, с чем, — произнес он негромко, — а уж с памятью-то у меня пока что все в порядке… А с чего это вы вдруг про Пашку вспомнили?… Тогда вроде и не сильно интересовались, кто его замочил.
— Следствие тогда вели не мы, — покачал головой Яковлев, — и вы правы, судя по документам, велось оно абы как, спустя рукава… — И, поскольку Глаз молчал, продолжая разглядывать Володю, он продолжил: — Ну а что касается причин, по которым мы к этому делу вернулись… Скрывать не стану: недавно совершено убийство, в котором использован тот же способ и то же оружие, что и в случае с Хвостовым…