Славский не сразу увидел и не сразу осознал, что девушка плачет. Ему понадобилось на это какое-то время, ушедшее на то, чтобы справиться с собственными, совершенно прежде не свойственными Леониду Ильичу Славскому, ощущениями. Но, увидев слезы в Мартиных глазах, он, никогда не отличавшийся какой-то особой сверхчуткостью и проницательностью, словно по наитию понял и почти ощутил ее горечь, боль и отчаяние, на грани которого она балансировала… Именно это и заставило Леонида собраться и почти мгновенно взять себя в руки. И уже гораздо спокойнее, но все с той же впервые им испытанной нежностью, он привлек ее к себе и осторожно обнял.
— Не плачь, девочка, — прошептал Славс-кий. — Все будет хорошо, вот увидишь — все будет хорошо… Только не плачь!..
У него не было ни секунды для того, чтобы самому понять причины, по которым он говорил это, в сущности, не знакомой ему девушке, говорил с абсолютной уверенностью в том, что именно так все и будет. Да и окажись для этого время, все равно бы, пожалуй, не понял: ведь и Леня Славский, и господин Люк Слаффски отродясь не верили в столь эфемерное, к тому же затасканное по страницам дамских романов понятие, как любовь с первого взгляда…
Он собирался прямо тут, сейчас, рассказать ей, каким эгоистом, какой свиньей по отношению к ребятам был все эти годы, и, хотя никогда по-настоящему не забывал об их «Соглашении», тем не менее все тянул и тянул со звонком в Москву, оправдывая себя то тем, то другим, то сумма недостаточно большая и недостаточно круглая, то денег на расширение фирмы и без того не хватает… А на деле… на деле…
И Славский уже набрал в легкие воздуха, уже открыл рот для покаяния, но… Видимо, в жизни и впрямь трогательное и смешное охотно существуют рядом.
Именно в этот момент за дверью комнаты послышался громкий всхлип, затем кто-то трубно высморкался, и тут же раздались тяжелые шаркающие шаги, удалявшиеся в сторону кухни. Леонид с Мартой невольно переглянулись и так же невольно расхохотались, и этот смех моментально высушил слезы на глазах девушки.
— Ох!.. — прошептала она. — Тетя Нюра такая смешная и милая… Она меня правда любит…
— А тебя можно не любить? — ласково поинтересовался он. — Я этого не заметил! Марточка, я ведь хотел сказать…
— Не нужно. — Она посерьезнела и, протянув руку, накрыла ладонью его рот. — Ты ни в чем и ни перед кем не виноват, Леня, и никому из нас ничем не обязан… Я так думаю и буду так думать всегда! И не говори ничего, ладно?
Ее ладонь была легкая, прохладная и еле уловимо пахла фиалками.
Леониду Славскому вдруг показалось, что многие годы, посвященные вначале раскрутке «Розочки», потом отчаянной борьбе с конкурентами, потом… А черт его знает, чему еще — все это, включая Джину и ее папашу Джеремию, ему просто приснилось. И он улыбнулся мелькнувшей у него в голове смешной мысли о том, что теперь точно знает, что именно чувствует вдоволь наскитавшийся, потрепанный бурями корабль в тот момент, когда достигнет наконец родного берега.
Александр Борисович посмотрел на свои наручные часы, затем на электронные, висевшие напротив его рабочего стола, и слегка поморщился.
— Больше никого ждать не будем, — с неудовольствием в голосе произнес он и решительно открыл папку с делом по убийству Баканина.
«Никого» — означало, вообще-то, всего одного из членов его оперативно-следственной бригады, а именно Валерия Померанцева. Поскольку все остальные — Володя Яковлев, Галя Романова и даже Грязнов-старший — присутствовали в кабинете Турецкого уже добрых пятнадцать минут.
Но разозлиться на опаздывающего Валерия как следует он не успел. Именно в этот момент дверь без предупреждения распахнулась, и взъерошенный, слегка раскрасневшийся Померанцев объявился на пороге.
— Простите, Сан Борисович, я все объясню! Весь вид следователя свидетельствовал о том,
что дорога в родную контору действительно далась ему нелегко. А посему Саша, несмотря на то что время поджимало, все-таки решил предоставить своему подчиненному шанс.
— Вот с тебя и начнем! — сурово произнес он. — Ну и?
— Если можно… пусть вначале капитан Романова, иначе никто ничего не поймет, — с несвойственной ему робостью в голосе возразил все еще топтавшийся на пороге Валерий.
Теперь наступил черед Галочки вначале охнуть, затем вспыхнуть до ушей: такой подставы со стороны следователя она ну никак не ожидала! Получается, ей сейчас придется во всеуслышание, с места в карьер рассказывать о вчерашнем проколе?… «Не думала, что Валерка такая свинья!» — Галочка закусила губу и попыталась, не вставая с места, отряхнуть подол юбки. Ничего не получилось! А поскольку все присутствующие, включая Турецкого, успели повернуться и уставиться на Романову, она решительно тряхнула головой и как можно суше и короче, стараясь не смотреть в сторону предателя Померанцева, поведала о событиях сегодняшней ночи.
— Около пяти утра, — завершила Галочка свое краткое изложение, — меня подменил Сева Голованов из «Глории»… Судя по всему, объект вскоре после того, как я… как мы добрались до его дачи, лег спать. — И, подумав, пояснила: — Свет в окне его спальни погас и больше не зажигался.
В кабинете на некоторое время воцарилось всеобщее молчание, во время которого Вячеслав Иванович бросал на Галю сочувственные взгляды. Затем Турецкий, до того задумчиво перебиравший на своем столе бумаги, повернулся вновь к Померанцеву, успевшему проскользнуть на ближайший к нему пустующий стул.
— Поначалу я хотел бы услышать, — сухо поинтересовался он, — что делал в «Эдеме» ты сам?
— Встречался со своим агентом, которого зарядил на информацию о Кабуле и его фирме, — с готовностью начал Валерий. — И когда я после разговора с ним, который, честно говоря, почти ничего не дал, последовательно наткнулся вначале на Яковлева, потом на Романову, честно говоря, даже растерялся от удивления. Можно сказать, обалдел на месте — причем дважды!
Все присутствующие, за исключением сурово разглядывающего следователя Грязнова-старшего, не выдержали и улыбнулись: Валерий был в своем репертуаре. Шут гороховый! Но ведь и в самом деле смешно!
Турецкий, моментально подавивший улыбку, для острастки насупил брови:
— И каким образом твое «обалдение» связано с сегодняшним опозданием?
— Прямым! — заверил Померанцев. — Галя забыла сказать, что, когда она во время своей беготни по клубу в поисках Банникова попробовала добраться до генерального директора «Эдема», он же и его хозяин, охранники заявили, что господин Кисс Михал Михалыч в отъезде… Верно, Галь?
Валерий как ни в чем не бывало простодушно посмотрел на Романову. Она пожала плечами:
— Верно… Возле приемной стояли двое в камуфляже, они и сказали, предложив обратиться к администраторше, но той тоже не было на месте. Я заглянула к ней в кабинет — никого.
— Вот-вот! — снова перехватил инициативу Валерий. — Ну я и подумал: неплохо было бы поинтересоваться этим Киссом у кого-нибудь из завсегдатаев клубешника, тем более что мой агент как раз и есть завсегдатай… Пришлось на сей раз отправляться к нему на хазу, а это не ближний свет: Медведково, между прочим… Вот и опоздал в результате!