— Профессиональная выдержка, — объяснил генерал. — Итак, господа, вы поставили меня перед нелегким выбором: либо я мертвец, либо я… снова мертвец. Ведь не думаете же вы, что сможете на основе одних только моих показаний повязать всю эту «лихую братию»?
— Ваши показания имеют очень большой вес, — сказал на это Турецкий. — Но мы не собираемся строить обвинения только на них.
— Тогда зачем вам я?
— Вы неправильно ставите вопрос, — заговорил из своего угла фээсбэшник. — Мы нужны вам не меньше, чем вы — нам.
Безродный посмотрел на Турецкого.
— Он прав, — сказал Александр Борисович. — Вы сами вспомнили о деле убитых генералов. Значит, знаете, с кем имеете дело. И знаете, что я не из тех, кто бросает слова на ветер.
— Вашему профессионализму я доверяю целиком и полностью, — спокойно сказал генерал Безродный. — Но иногда одного профессионализма мало.
— Поэтому я и обратился за помощью к вам. Мне нужна ваша помощь, чтобы прижать к ногтю этих подонков. И я гарантирую, что все сказанное Лацисом, правда. Я лично прослежу, чтобы вам обеспечили надежную защиту.
Когда генерал Безродный снова заговорил, лицо его было абсолютно спокойным.
— Кокаин и героин следуют в Германию из Афганистана через Казахстан, — сказал он монотонным, почти равнодушным голосом. — Непосредственное участие в организации этой аферы принимал вице-мэр Лев Анатольевич Камакин. Он действовал в одной связке с бандитом Селивановым по кличке Старшина. Я неоднократно встречался с обоими и могу вам со всей уверенностью сказать — оба очень опасные люди.
— Где нам найти Селиванова? — спросил фээсбэшник.
— Старшину-то? — Безродный пожал плечами. — Насколько я знаю, он — владелец небольшого кафе. Это что-то вроде его штаб-квартиры. Но где именно находится это кафе, я не знаю. Знаю только, что где-то на задворках, вдали от городских магистралей. Это что-то вроде учреждения для своих, и просто так вы туда не войдете. А теперь дайте мне лист бумаги, я обо всем подробно напишу.
3
Последние дни складывались для Бернда Шлегеля (в Москве он предпочитал называть себя Борей Сибиряком) не слишком удачно. Может быть, впервые в жизни он испытывал такое омерзение от работы. А было так. Для начала раздался звонок от Селиванова.
— Хорошо, что ты в Москве, — прогнусавил Старшина. — Есть работа.
— Надеюсь, достойная? — пошутил Шлегель.
— Так, мелочовка. Нужно взять одного человечка и привезти туда, куда тебе скажут. Подъезжай в кафе, попьем чайку и все обсудим.
Через полчаса Шлегель был в кафе. Звериную морду Селиванова было не узнать. Его бледный, лысый череп был усыпан какими-то красными пятнами. Красные пятна были и вокруг рта бандита. Шлегеля едва не стошнило, когда он увидел эту покрасневшую, обезображенную красной сыпью и коростой харю.
— Не волнуйся, это незаразно, — ухмыльнулся Старшина, протягивая Шлегелю руку. Шлегель с отвращением ее пожал — а куда деваться?
— Что, попал головой под молотилку? — пошутил немец.
Старшина ощерил зубы:
— Смешно, но не верно. Это раздражение, Боря. Перекушал на ночь сладкого, вот и страдаю теперь. Как говорят японцы, «много харасо — это тоже плохо».
Старшина вздохнул и поскреб ногтями одно из красных пятен. Шлегеля передернуло. Он вставил в рот сигарету и закурил.
— Чайку попьешь? — спросил его Старшина.
— Нет.
— Ну как знаешь. Дело, Сибирячок, простое. Ты ведь, кажется, уже знаком с Татьяной Перовой? Знаю, что знаком. Так вот, нужно взять ее из квартиры и перевезти в загородный дом. Только без шума и крика. За ней следят менты, но мои ребята тебя подстрахуют.
— Каким образом?
— Просто срежут их с твоего хвоста.
— А почему я?
— Нина хотела, чтобы это сделали именно вы! — процитировал Старшина реплику из «Кавказской пленницы» и сам же захихикал. Потом вытер глаза черным шелковым платком и сказал: — Вы с ней знакомы. Она тебя впустит в квартиру без всяких проблем.
— Да, но вряд ли она со мной куда-нибудь поедет.
— Ну придумай что-нибудь. Ты же у нас шустрый, навешай ей лапшу на уши.
— А для чего это все?
— Тебе не все равно? — холодно поинтересовался Старшина. — Что-то ты мне, Сибирячок, в последнее время не нравишься. Какой-то ты странный стал. Может, хочешь отдохнуть? Могу тебе порекомендовать отличное бунгало в Таиланде. А какие там девочки — маленькие, смуглые, верткие, насадишь их на…
— Ты отвлекся, — прервал его излияния немец.
— Я? — Старшина глумливо похлопал глазами. — Да, действительно. Прости. — Он почесал покрытую красноватой коростой щеку. — За предыдущую работу бабки получишь в четверг.
— Давно пора. Третий день сижу на мели.
— Не прибедняйся, Сибирячок. Ты получил неплохой аванс. Неужели уже потратил? Ну ладно, ладно, это не мое дело. Итак, обсудим детали нашего небольшого дельца.
Дельце и вправду было плевое, однако стоило Шлегелю немалых нервов. Как только Шлегель снова увидел Татьяну, он понял, что все еще неравнодушен к ней. Ее губы манили, ее глаза завораживали. Он еле сдержался, чтобы не повалить ее на диван и… Пришлось сжать зубы и мысленно произнести верную мантру — «я профессионал, я профессионал». Смешно, но эта фраза всегда успокаивала Шлегеля и настраивала на рабочий лад. Помогла она и сейчас.
Вторым неприятным моментом было то, что Шлегелю приходилось работать на Камакина, а он терпеть не мог этого типа, ненавидел его всеми фибрами души.
— Отдохни в беседке, — сказал ему Камакин, когда он привез Татьяну. Сказал таким голосом, каким обращаются к слугам и рабам. И небрежно-презрительно добавил: — Покушай шашлык.
И вновь на помощь пришла спасительная мантра. Хотя… полностью успокоиться так и не удалось.
— Как скажете, босс, — с тихой издевкой проговорил Шлегель.
«Я еще посмотрю, как ты харкаешь кровью, тварь», — подумал он, скрипнув зубами. И сам удивился своим мыслям. Он еще никогда и никого не убивал по личным причинам. Однако мысль о корчащемся в крови Камакине доставила ему удовольствие. На какое-то мгновение он даже ощутил в ладони холодную тяжесть кастета и услышал хруст ломающихся зубов вице-мэра. Шлегель почувствовал, как по его телу пробежала дрожь возбуждения, и обернулся.
Камакин как раз заходил в дом. В дверном проеме маячила худая спина, обтянутая белым свитером. Шлегель представил, как по белой ткани расплывается кровавое пятно, и улыбнулся.
«Может быть… Когда-нибудь…» — подумал он.
Покинув поселок, Шлегель долго думал, куда бы «бросить кости». На душе было тошно. Как будто жену свою собственными руками подарил другому. Хотя какая она, к черту, жена! Шлюха, вот и весь разговор.