Карасев ключом открыл левую дверь. Когда он зажег свет, Александр Позин с недоумением огляделся. Они оказались в мастерской стеклодува — в углу стояла массивная железная печь, в деревянной стойке располагались стеклянные трубки разных размеров, полки, покрывавшие стены, были заставлены стеклянными сосудами самых причудливых форм.
Удивились? — застенчиво спросил Карасев. — Это моя мастерская. Хобби у меня такое. Располагайтесь в кресле, а я пойду на кухню, чайник поставлю и еще чего‑нибудь соображу.
С этими многообещающими словами Карасев удалился за плотную штору. Позин подошел к полке, чтобы как следует разглядеть продукцию своего нового знакомца, и в этот момент раздался звонок в дверь.
Спросите, кто, — крикнул Карасев, — я в туалете.
Позин заглянул в глазок. Перед дверью стояла молоденькая девушка.
Он спросил:
— Вы к кому?
Она что‑то ответила, но из‑за толстой двери он ее слов не расслышал и отворил дверь. Дальше произошло нечто невообразимое. Дверь широко распахнулась и перед потрясенным Позиным предстали три высоченные фигуры в черных масках. Три пистолета с глушителями были нацелены прямо ему в грудь.
Тихо, — произнес один из них.
Кто пришел? — крикнул Карасев.
Двое в масках стремительно влетели в мастерскую и нацелились на, казалось бы, совершенно опешившего Карасева.
Тут между типами в масках произошел диалог, смысл которого так и остался для Позина загадкой.
—Ас этим что делать, может, стрельнуть?
На что, по–видимому, старшой задумчиво ответил:
— Двое всегда лучше, чем один. Забираем обоих.
Процессия, вышедшая из мастерской, выглядела так: впереди поднимался один человек в маске, за ним следовал второй, за которым шли Карасев с Позиным, а замыкал шествие третий. Когда группа достигла последней ступеньки, наружная дверь неожиданно распахнулась, и в тусклом свете мелькнул какой‑то силуэт.
Первый чуть–чуть замешкался, и с ним случилось нечто, чего ошарашенный Позин так никогда и не понял. Он обмяк и на чем‑то повис, откуда‑то из‑за него раздался хлопок, и третий со стоном покатился вниз по лестнице.
Позин и Карасев интуитивно вжались в стены по разные стороны лестницы.
Второй начал беспорядочную пальбу, но пули застревали в обмякшем могучем теле первого, так и не задев того, кто скрывался за ним. Вдруг бездыханное тело с огромным ускорением полетело вперед и сбило с ног не успевшего отпрыгнуть второго, увлекая его вниз. Раздался грохот и треск ломаемых костей.
Только тут Позин и Карасев увидели своего спасителя. Это был худощавый малый среднего роста в вязаной лыжной шапочке, надвинутой почти на глаза.
— Вот и все, ребята. А вы боялись. Теперь бегите, — скороговоркой произнес неожиданный спаситель и первым выскочил на улицу.
Карасев и Позин последовали его примеру и, выбежав из двора, молча пошли в разные стороны. Карасев — в сторону Петровки, а Позин — на Тверскую, где было еще довольно людно, мчались машины, ярко светились витрины магазинов.
Позин просто не мог поверить, что еще несколько минут назад в него целились из трех пистолетов. Он вспомнил неизвестного спасителя. Что‑то в его фигуре и в голосе показалось знакомым. Савелий? Не может такого быть, какое ему дело до Позина и тем более до какого‑то Карасева!
Но это был именно Бешеный. Широши сообщил ему, что в Москве готовится грандиозная провокация — похищение «независимого» Карасева, которое будет приписано спецслужбам. Савелий, скучающий от безделья, сам вызвался вмешаться. На что Широши не возражал и только просил быть осторожнее.
Бешеный, конечно, узнал своего верного поклонника Позина и даже хотел перекинуться с ним парой слов, но потом передумал, поскольку не в меру болтливый Позин мог опять броситься на его поиски, тем самым нарушая правила конспирации.
Бедняга Позин был так потрясен происшедшим, что, напившись успокоительных таблеток, забыл позвонить Долоновичу. Утром, еще толком не отойдя от сна, он включил телевизор и к ужасу своему услышал в экстренном выпуске новостей, что Карасев вчера домой не пришел и, судя по всему, кем‑то похищен. Он бросился звонить Долоновичу, который говорил на редкость безмятежно и спокойно.
Позин, захлебываясь от волнения, рассказал ему, что с ним и с Карасевым случилось вчера. Он жаждал сочувствия или хотя бы какой‑нибудь реакции. Но Долонович был как скала непоколебим и так же немногословен.
— Не бери в голову, Санек, — покровительственным тоном сказал он. Карасев жив–здоров и того же тебе желает. А про то, что случилось вчера, забудь раз и навсегда. Деньги, которые пришли на твой счет для финансирования кампании Карасева, оставь себе. Там очень приличная сумма. Можешь считать ее компенсацией за моральный ущерб и пережитое тобой нервное потрясение.
Надо ли убеждать вас, уважаемый Читатель, что бедняга Позин оказался в не меньшей растерянности, нежели в начале данной главы…
Посещение храма Святого Иринея и беседа с духовным лидером общества «Православный поход» произвели на Константина неизгладимое впечатление. Он не пытался задумываться над истинными целями братства, его уставом и структурой, потому что это нисколько его не интересовало. Его волновало другое.
На протяжении нескольких столетий страшная тайна окутывала историю происхождения и исчезновения чудотворной иконы Софийской Божией Матери. Простой с виду кусок деревянной доски с нанесенным на него незатейливым по сюжету и технике рисунком притягивал к себе внимание сил добра и зла, был причиной многих смертей, странных болезней и еще более необъяснимых чудес.
Какой силой обладала эта икона, если враги России охотились за ней, как за секретным оружием массового поражения? Неужели икона являлась тем самым «абсолютным оружием», тайной которого обладали древние, тайной, утраченной со временем?
Константин решил, что этот секрет, вероятно, утерян с умыслом, чтобы человечество не сморозило какой‑нибудь глупости вроде очередной мировой войны, которая станет концом света.
Направляясь по адресу, указанному ему Старцем, Рокотов не знал, о чем будет говорить. На всякий случай решил, что станет придерживаться прежней тактики; говорить правду, избегая деталей и частностей.
Безумный собиратель древностей, художник Ширяев, обитал на Пятницкой улице, за зданием Альфа–банка. Константин хорошо знал это место. Несколько лет назад, под Новый год, он оказался в бывшей котельной, переоборудованной в мастерскую.
Константин был весел, но не слишком пьян, чтобы потерять сознание. Он помнил, что посиделки у художника удались на славу: много пели, много пили, танцевали. Гости разошлись под утро, довольные друг другом. Жаль, самого художника Константин так и не встретил. Подчиняясь внезапному повелению свыше, Ширяев укатил в Крым, где недавно приобрел домик с садом.