Константин сразу догадался, что странный коллекционер, которого Старец считал безумцем, и был тем самым художником Ширяевым. Старец сказал, что художник пьет уже несколько недель и безвылазно сидит в мастерской. Поразмыслив, Рокотов решил не брать машину, а поехать на метро. Неизвестно, сколько времени придется провести у художника.
Миновав здание банка, Константин приблизился к белому двухэтажному строению в глубине двора и нажал кнопку звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь стремительно распахнулась, и на пороге появился художник. Одного взгляда на его всклокоченные волосы, спутавшуюся бороду и трясущиеся руки было достаточно, чтобы понять: Ширяев в запое и выходить из него не собирается.
Под глазами художника красовались огромные синяки, нос был разбит и заклеен грязной полоской лейкопластыря. Вдобавок Ширяев еще и прихрамывал.
Принес?! — сипло выдохнул он, обдав Константина застарелым перегаром.
Взгляд Ширяева был устремлен на руки Константина. Увидев, что в. них ничего нет, художник разочарованно вздохнул и привалился к косяку. Рокотов понял, что у него есть блестящая возможность быстро установить контакт с Ширяевым. Приболевший художник явно ждал гонца из магазина, но тот пропал.
Извини, старик, — вежливо сказал Константин, — забыл самое важное. Ты подожди минут пять, я быстро обернусь.
Рокотов направился в ближайший магазин. Здесь он приобрел литровую бутылку водки и кое–какую закуску. Константин хорошо знал запойных. Те закусывают мало, в основном налегая на спиртное.
Когда Константин вернулся в мастерскую, несчастный «больной» стоял на пороге, с нетерпением поджидая гостя. Увидев в его руках водку, Ширяев гулко сглотнул, глаза его наполнились влагой, и он протянул руки навстречу водке. Константин вручил «лекарство» художнику и прошел в мастерскую, не забыв тщательно запереть за собой дверь.
Мастерская состояла из крохотного подвальчика, где художник хранил эскизы, краски и незаконченные работы, довольно большого помещения на первом этаже и чердака, переделанного в спальню. Пока Константин осматривался, вспоминая свой первый визит, Ширяев моментально накрыл стол. Это заняло у него ровно минуту.
Садись, мил человек, — в буквальном смысле прохрипел Ширяев. Дрожащими от нетерпения руками он ловко разлил водку, при этом не пролив ни капли. — Чувствуй себя как дома. Давай‑ка, по первой!
Константин не заставил себя уговаривать. Они с Ширяевым чокнулись и выпили.
С посудой у хозяина был явный напряг: Ширяев пил из большого граненого стакана, а гостю он предложил чайную чашку с отбитой ручкой. Константин закусил огурчиком и осмотрелся. В мастерской все носило следы запустения и пьянства. Большую часть квартиры занимали многочисленные бутылки из‑под спиртного. Причем можно было довольно точно определить уровень падения. Вначале шли дорогие марки коньяка, виски, чилийские сорта вин, потом вина, коньяки стали поскромнее, позднее главенствующее место заняли водочные бутылки известных марок, наконец, пришло время, когда дела стали совсем плохи и пошли в ход бутылки неизвестных названий… было ясно, что художник давно уже не работает.
Каким ветром тебя ко мне занесло, мил человек? — Ширяев хрустел огурцом, и соленый сок стекал по его нечесаной бороде. — Мы с тобой знакомы или нет?
Можно сказать, что нет. — Константин решил не рассказывать о том, что он здесь уже бывал. — Меня направили к вам из храма Святого Иринея.
Ширяев вздрогнул и бросил на Константина трезвый и острый взгляд.
Детектив понял, что Ширяев не так пьян, как кажется. В чем же дело? Присмотревшись, Константин отметил трясущиеся руки и мертвецки бледное лицо Ширяева.
Ширяев был до смерти перепуган. А водкой старался приглушить страх. Но водка не очень‑то помогала.
Что понадобилось от меня святой братии? Снова требуется моя консультация по реставрационной части? — С деланно безразличным видом, Ширяев погрузил пальцы в открытую банку шпрот.
Константин наблюдал за ним с нескрываемым интересом. Художник опрокинул еще стакан водки, не приглашая гостя, и бросил в рот рыбку. Прожевав, промолвил: — Ничем не могу помочь. Сам видишь — болею я. Творческий кризис… Но за водку спасибо. Я тебе деньги отдам…
Мне не надо ваших денег, — бесцеремонно оборвал Константин Ширяева. Он понял, что надо торопиться, пока художник не напился до потери сознания. — И к братии я не имею никакого отношения. Я по поводу одной иконы.
Ширяев собрался было выпить, но при слове «икона» уронил стакан на пол. Водка разлилась, стакан закатился под стол. Художник и не подумал наклониться и достать его. Он сидел с выпученными глазами и тупо смотрел на Константина.
Не знаю! — отрывисто выкрикнул Ширяев и судорожно попытался расстегнуть ворот рубашки. — Ничего не знаю! Ни про какие иконы не ведаю! Если тебя прислали эти, которые уже были, то скажи, что ничего не знаю! Оставьте меня в покое!
Успокойтесь, Ширяев, — примирительно сказал Константин. — Вы даже не знаете, в чем дело» Икона Софийской Божией Матери…
Вот, вот! — крикнул художник и вскочил. — Все вы так начинаете! Тихо так, мирно… А потом начинаете пальцы ломать!
Я не собираюсь ломать вам пальцы, — попытался унять художника Константин, — Я президент детективного агентства «Барс». Я выполняю работы для вдовы антиквара Ангулеса.
А документик у тебя имеется? — с подозрением спросил Ширяев.
Посмотрев на удостоверение Константина, Ширяев пожал плечами, но успокоился.
Ладно, не злись, — просительно произнес он. — Раз ты знаком с братией из «Православного похода», да еще и с Людмилой, невинной душой, — значит, ты мне не враг. Но все равно я тебе ничего не скажу!
А есть что сказать? — с невинным видом поинтересовался Константин.
А то как же! — хвастливо заявил художник.
Водка хорошо подействовала на него. Он расслабился, на лице его появился румянец, движения стали плавными.
У меня есть кое‑что, имеющее отношение к иконе. Причем самое прямое.
И что же это такое?
Так я тебе и сказал! — Раскрасневшийся Ширяев поводил пальцем перед носом Константина. — Не дождешься!
Раз так, тогда давай выпьем и забудем про иконы, — предложил Константин.
Он поднял с пола стакан Ширяева, налил ему и себе. Они выпили молча.
Ширяев не отводил от Константина взгляд, в котором мелькнула подозрительность, но только на миг, сменившись тоской и растерянностью.
Честно говоря, я и сам не знаю, что это такое, — признался Ширяев Константину. — Только известно мне, что вещица эта имеет огромную ценность. Это что‑то вроде ключа от рая. Или от ада? Никому это не ведано. Смотря кто и с какими намерениями этой вещицей решит воспользоваться.
А на что эта вещица похожа? — продолжал допытываться Константин.