— Короче… нашел я твою «десятку», правда, сейчас она не такая синяя, но что это она — не вызывает сомнений!
— И что?
— А в ней два мужских трупа…
— Мои люди? — тихо выдавил Ростовский.
— Честно скажу: не… зна… ю! — по складам выдохнул Петрович.
— Как не знаешь?! У них что, документов нет с собой, что ли? — насторожился Андрей.
— На них даже одежды нет, да и узнать их весьма затруднительно: машину кто-то поджег. Все точно можно будет сказать только после судмедэкспертизы.
— Где нашли машину?
— Ее обнаружили под Подольском, в лесу.
— И конечно, никаких очевидцев? — со злостью предположил Ростовский.
— Следствие работает… — заверил Петрович.
— Они наработают… — вздохнул Андрей. — Ничего они не найдут, ни очевидцев, ни места, где их убили…
— Я понимаю твое состояние, но давай не будем торопиться с выводами. — В тоне подполковника слышалось некоторое недовольство. — У них есть родственники в Москве?
— В Москве — нет. А что?
— Обгореть-то они обгорели здорово, но на одном покойном сохранилась отметина, точнее сказать, странная вещица, которая вполне поможет идентификации, если кто-то хорошо знает человека. Слишком уж она необычна для парня…
— Я готов подъехать! Когда можно?
— Чем быстрее, тем лучше. Сейчас можешь?
— Конечно!
— Хорошо, в таком случае жду тебя у главной проходной Склифа.
Когда подполковник провел Ростовского в холодный зал морга института Склифосовского, он сразу увидел два занятых стола, возле которых суетились судмедэксперты. В первый момент Ростовский брезгливо поморщился: на оцинкованных столах лежали два превратившихся в обгорелые куски мяса трупа, у одного из которых, среди коричнево-кровавого месива на месте лица почему-то ярко белели глаза. Казалось, взгляд их укорял весь окружающий мир, запоздало взывая к справедливости.
— Что я должен делать? — шепотом спросил Ростовский Петровича.
— Взгляни на того, что лежит на втором столе. Если точнее, то на его левую руку, — подсказал подполковник.
Не успел Ростовский перевести взгляд, как увидел на скрюченном безымянном пальце трупа небольшое дамское колечко. Он сразу его узнал, рука совершенно очевидно принадлежала Толику.
Андрей отлично помнил историю этого дамского колечка. Свой безымянный палец Толик испортил года два назад: в какой-то пьяной драке один алкоголик полоснул его осколком бутылки и повредил сухожилие. Ему предлагали делать операцию, но он отказался: «И так не мешает, — отмахивался Толик, — а то, что палец согнут, не очень-то и видно!»
Однажды на какой-то вечеринке ему понравилась девушка, они долго танцевали, тискались, целовались, а потом он для понта попросил у нее колечко примерить. Она и дала. Надеть-то он надел, а вот снять с исковерканного пальца — ни в какую! Толик пообещал ей купить еще более дорогое, что и сделал, а это колечко так и носил на руке. Старался не показывать его очередной своей пассии или сочинял какую-нибудь убедительную семейную драму, по которой обязан был носить это «бабушкино» кольцо до самой смерти…
Толик угадал совершенно точно: так с ним и умер!..
— Это Толик, — тихо, но уверенно проговорил Ростовский, потом внимательно осмотрел второй обгоревший труп и уныло добавил: — А это Ко-лян…
— Ты уверен?
— На все сто! — стиснув зубы, подтвердил Ростовский и спросил: — Ты знаешь предварительные выводы своих экспертов: их живьем сожгли или…
— Им не пришлось мучиться: обоих расстреляли почти в упор автоматными очередями. Нашпиговали так, что твои манекены в тире…
— И то слава богу, что не мучились, — думая о чем-то своем, тихо проговорил Ростовский…
Приехав домой, Андрей накатил стакан водки, помянув погибших пацанов, после чего позвонил Сергею и попросил собрать всю бригаду…
В самолете компании «Дельта», выполнявшем последний вечерний рейс Атланта
— Вашингтон, Роджер Лайн почувствовал, как на него навалилась страшная усталость. Еще бы! Несмотря на то что регулярные проверки его драгоценного здоровья на самом современном и совершенном медицинском оборудовании показывали, что Лайн находится в прекрасной физической форме, ему все-таки уже далеко не двадцать лет.
А во второй половине января Роджеру пришлось здорово помотаться по миру. В скромном четырехзвездочном отеле, расположенном недалеко от Абу-Даби, столицы Объединенных Арабских Эмиратов, он объявился с канадским паспортом, выданным, правда, на собственное имя — знак глубокого уважения канадских единомышленников из соответствующих служб.
По вечерам на скрывавшейся за глухим внушительным забором вилле Лайн вел неторопливые беседы с представителями политической и военной элиты Саудовской Аравии и Кувейта, зондируя их отношение к планируемым бомбардировкам территории Ирака самолетами ВВС США и Великобритании.
Так нередко бывает в мировой политике: самые деликатные миссии поручаются частному лицу, скажем, ушедшему в отставку крупному военному чину или же находящемуся не у дел в прошлом известному политическому деятелю. Этот неофициальный посланец может себе позволить задавать любые вопросы и выдавать такие жесткие формулировки, от которых дипломатов, находящихся при исполнении своих обязанностей, бросило бы в дрожь.
Результаты зондажа у Лайна вышли обнадеживающие: американская инициатива была поддержана элитой стран, регулярно получающих солидную американскую помощь.
Из Абу-Даби Лайн вылетел прямым рейсом до Чикаго, где пересел на самолет, следовавший в Атланту, столицу штата Джорджия. Там в форте Мак-ферсон находилась военная база и штаб Третьей армии сухопутных войск.
Он отправился в форт навестить своего старого приятеля и единомышленника
— начальника базы. Именно в тот день туда приехал Боб Барр, член палаты представителей от республиканской партии, — по «случайному» совпадению его пригласили на встречу со старшими офицерами штаба. Вышло так, конечно же, опять по чистой «случайности», что Лайн и Барр уединились минут на сорок в кабинете начальника базы.
Барр показал Лайну проект закона, который в ближайшие дни собирался внести в Конгресс США. Этот законопроект наделял Президента США легальным правом физически уничтожать руководителей иностранных государств, чьи действия противоречат «интересам США». Лайн бегло просмотрел несколько страниц убористого текста.
— По-моему, все точно и доходчиво изложено, Боб, — удовлетворенно сказал он, — а в твоем устном сообщении я бы сделал такой акцент: мы всегда последовательно боролись с врагами Америки и устраняли неугодных нам людей, но теперь приспело время делать это официально, никого и ничего не стесняясь. В двадцать первом веке Америка может себе это позволить.