Но лед на самой реке не встал. Быстрое течение Наровы не давало ему удержаться, и лишь у берегов в тихих заливчиках он засел плотно и не таял даже днем.
Вере отвели ту самую комнатку, где она единственную ночь провела с Тимуром. Комнатка была очень теплой, потому что одна из ее стенок состояла из изразцов печи. Дни сделались короткими, и Вера просыпалась до рассвета. Обычно она не выходила из комнатки, пока хозяин с семьей не позавтракают. Девушка опасалась, что ее присутствие Кристину стесняет. Но сегодня ей почему-то захотелось выйти и сесть за стол со всеми. Вера причесалась, набросила на плечи платок, выданный ей супругой рыбака и, посмотревшись в маленькое круглое зеркальце, явилась к столу.
— Моя вторая хозяйка, оказывается, курат, умеет проснуться рано, — одобрительно заметил Матти.
— Я всегда просыпаюсь рано, но не осмеливаюсь выходить, — смущенно призналась она.
— Разве я, курат, такой страшный?! — удивился Матти.
— Нет, вы очень хороший и жена ваша тоже. Но утром вы торопитесь на работу, и возиться с гостьей вам не с руки, — пояснила Вера.
— Если ты умеешь вставать рано, можешь помочь Кристине. Это наоборот ей, курат, очень с руки, — заверил хозяин и сосредоточенно принялся за еду.
Постоялица уже знала, что во время трапезы в этом доме говорить не принято, поэтому ничего не ответила и тоже стала есть. Покончив с завтраком, Матти положил вилку и нож рядышком на пустую тарелку — по эстонскому этикету это означало, что он насытился, — и обратился к Вере:
— Вчера получил очень много рыбы. Такого хода налима не помню за всю свою, курат, рыбацкую жизнь. Поэтому сейчас повезу ее сдавать в Нарву и возьму с собой жену и детей. Пришла пора прикупить им одежду к зиме. Ты останешься за хозяйку. Мы после обеда постараемся вернуться, но если задержимся, наложи сена коровам с телятами и напои жеребенка. Справишься?
— Конечно. Я же видела, как это делается, — весело согласилась Вера.
Животных она любила, да и услужить гостеприимной семье была рада.
— Что привезти тебе? — улыбнулся Матти.
— Если можно, немного книг. Я бы хотела перечитать роман Достоевского «Бесы», ну и что-нибудь легонькое. Какой-нибудь таинственный романчик со счастливым концом, — попросила девушка.
Рыбак аккуратно записал пожелания постоялицы и пошел готовиться к поездке.
Время двигалось к девяти, но светать как будто и не собиралось. Пришлось зажечь на улице фонарь.
Семья отбыла в город на двух подводах. На одной улов Матти не умещался.
Его злобные цепные псы, глядя на отъезжающих хозяев, жалобно поскуливали, а когда подводы выехали со двора, завыли.
Вера проводила семейство до одинокого дуба, что стоял на границе хутора, вернулась, загасила на дворе фонарь и вошла в дом. Девушка впервые оказалась одна и могла без стеснения оглядеть все владение рыбака. Она обошла комнаты и остановилась перед закрытой дверью в спальню. Ей очень хотелось туда заглянуть, но она решила, что это неприлично, надела тулупчик, взяла керосиновую лампу и вышла на улицу. Трава уже подмерзла, и скотину пасти не выгоняли. Вера зашла в коровник и улыбнулась.
Три светло-рыжие с белыми пятнами буренки усердно жевали жвачку, распространяя уютный коровий дух, состоящий из смеси запахов сена, навоза и молока. Девушка погладила каждую по округлому животу и подложила им корма. Два бычка выставили свои головы из ясель и карими глазами с любопытством разглядывали незнакомку. При свете лампы тени от густых ресниц делали темные и чуть влажные глаза телят подведенными, как у заправских кокоток. Вера хотела погладить и бычков, но те шарахнулись в стороны.
— Не бойтесь, глупые, я вас не обижу.
Скотный двор Матти делился на три части. Через перегородку с коровами жили свиньи и овцы, а завершало это общежитие конюшня. Матти держал мерина и кобылу.
При кобыле рос шестимесячный жеребенок. Обычно он бегал за матерью, но в город рыбак его брать не мог, и жеребенок, оставшись один, ржал тонким обиженным голосом. Вера бросила бычков и побежала к нему. Но внезапно ее остановил голос:
«Вера, поставь лампу и беги из дома». Голос этот мог принадлежать только Тимуру. Коленки у Веры от волнения задрожали. Она огляделась и изумленно спросила: «Тимур, ты где?» «Оставь лампу и беги из дома», — услышала она снова.
В ужасном волнении Вера поставила керосиновую лампу на бочку с овсом и вышла во двор. Два цепных пса злобно лаяли, оскалив морды в сторону реки. Вера посмотрела туда, но ничего не увидела. Жуткий страх сжал ей сердце. Она побежала по дороге, куда уехали ее хозяева. Пробежав метров триста, подумала, что сходит с ума и остановилась: «У меня что-то с головой. Тимур далеко».
Неделю назад Матти привез ей из города письмо от возлюбленного. Писал он первый раз, страну, где находится, не назвал, но из текста Вера поняла, что он за морем.
«Как я могла его услышать?» Но потом Вера вспомнила, как Тимур передавал ее голосом предупреждение няне Глаше. Пока она размышляла, псы на хуторе залаяли еще злее. Внезапно раздались выстрелы. Собаки завизжали и смолкли. Вера посмотрела назад и заметила, что возле дома мелькают лучики фонарей и звучат мужские голоса. Она прислушалась.
— В доме пусто, этой сучки там нет, — крикнул кто-то в темноте.
— Мы же ясно видели, как она вернулась. Обыщите двор, амбар, сараи, — приказал другой.
Вера вспомнила весь ужас, пережитый в доме отца. Голоса этих людей были чем-то похоже на голоса тех чекистов. Ей даже показалось, что она узнала хрипотцу начальника в кожанке, который, готовясь к насилию, увлекся своими брюками и не заметил Сабсана.
Вера побежала. Она неслась так быстро, что не чувствовала дороги. Небо на востоке понемногу начало светлеть. Девушка боялась, что ее станет видно, и старалась убежать как можно дальше. Она не понимала, сколько времени бежит.
Справа от проселка показались огоньки. Это светились окна соседнего хутора.
Вера от хозяина знала, что до соседа около двух километров. Она свернула к ним.
Три собаки, рыжие и злые, бросились ей навстречу. Сосед не держал собак на цепи, и они вольно бегали вокруг хутора. Беглянка остановилась. Собаки тоже остановились в двух шагах от нее и, злобно рыча, преградили тропинку к дому.
Вера помнила, что от собак нельзя убегать. В родительском доме, когда она была маленькая, собак водилось много. Отец держал трех борзых для охоты, правда, охотиться выбирался не чаще, чем раз в два года, добермана-пинчера для охраны особняка и мопса Карла для нее. С мопсом Вера спала в одной постели. Его украли во время февральского переворота, когда наступил голод, и Вера очень плакала.
Она слышала от прислуги, что Карла скорее всего съели.
Псы продолжали брехать, изредка оглядываясь в сторону хутора. Вера стояла, не двигаясь, и говорила зверюгам ласковые слова. Те немного притихли, но стоило девушке сделать шаг вперед, как вновь оскалили клыки и угрожающе зарычали.