Герр Юнге, в свою очередь, сообщил, что специально искать господина Санишвили нет никакой нужды, поскольку ему известен адрес русского банкира. Этот Санишвили уже был в полиции и давал показания в связи с убийством Манфреда Шройдера, директора филиала «Золотого века», который находится в Кронберге. Это немного дальше Нидерхёхштадта, в том же направлении. Неудивительно ли, что именно в том районе и обосновалась русская мафия…
Да в общем-то ничего странного, возразил Турецкий. Он повторил фразу, которая почему-то вспомнилась в самый тяжелый момент в его жизни: иметь большие деньги — все равно что ходить по минному полю. Старший инспектор задумался, покачал головой: так-то оно так… Но это российский вариант, добавил Турецкий, нецивилизованный, надо понимать. Юнге поиграл бровями и усмехнулся. Эти русские — интересные люди, подумал он, похоже, во всех сложнейших ситуациях их выручает самоирония.
На просьбу Турецкого каким-то образом допросить Санишвили в связи с новым убийством, — Саша не собирался посвящать инспектора в нестыковку некоторых событий по времени — герр Юнге, пожевав пухлыми губами, сказал, что это вполне возможно. Вызвать господина Санишвили в полицию, конечно, нужды нет, но вот подъехать к нему и поговорить у него в доме — это можно.
Турецкий перешел к остальным фигурантам. Детально рассказал о деле Кочерги, не скрывая, что следствием подтверждено убийство, а не самоубийство шофера-телохранителя банкира Алмазова. Причем убийство с использованием сильнейшего психотропного средства, не имеющего твердо установленной формулы. Пока можно говорить лишь о группе, в которую оно входит.
Затем он сообщил о преступниках, которые охотились за Кочергой еще здесь, во Франкфурте, в Висбадене, в Заксенхаузене и, наконец, настигли дома, в Москве. И тут не стал вдаваться в лишние подробности Турецкий, так как не хотел выглядеть в глазах старшего инспектора элементарным разиней. Герру Юнге были предъявлены фотороботы этих убийц, отпечатки их пальцев. Они, конечно, вряд ли могли сейчас оказаться в Германии, хотя кто знает?..
Рассказал о том «деле», гешефте, который имел Кочерга в Заксенхаузене совместно с Михаилом Соколиным. И наконец особо остановился на главном вещдоке — челюсти неизвестного, погибшего вместе с Алмазовым. Челюсти, пломбы на которой, по словам эксперта Градуса, были сварганены в Германии, что подтверждено и доктором Липкиным. А покойный Кочерга раскрыл некоторые особенности работы дантистов-эмигрантов из России. Но дело, собственно, не в этих особенностях, а в том, что один из них, некто Нёма Финкель, имеющий зубную практику в Оффенбахе, мог бы помочь определить, чья это работа, кого из его коллег. И это очень важно, поскольку тогда есть вероятность узнать, кому принадлежала эта челюсть.
А в самом конце беседы Турецкий предложил старшему инспектору уголовной полиции провернуть насколько смелый, настолько и опасный вариант. Для этого следует опубликовать в газетах сообщение о том, что русский турист, о пропаже которого было объявлено накануне, оказывается, побывал в руках российской мафии, нашедшей себе крышу здесь, во Франкфурте. Бандиты приняли решение убить его, сымитировав несчастный случай на воде. Но благодаря чистой случайности замысел русских уголовников не удался. Туриста спасли оказавшиеся поблизости немецкие моряки. Полиция ведет расследование.
Саша объяснил, что этой информации вполне достаточно, чтобы погнать в его сторону новую волну. Бандиты немедленно объявят охоту на Турецкого, ибо отлично понимают, что никакой он не турист, а приехал наверняка с совершенно конкретным заданием Российской Генпрокуратуры. Значит, останется только быть предельно внимательным. Ну а обеспечить охрану, так, чтоб она не сильно отсвечивала, видимо, не большая проблема?
Герр Юнге оценил степень риска, а также той опасности, которой подвергал себя следователь из России. Но игра и по его мнению стоила свеч.
4
Отар Санишвили выглядел как большой воздушный шар, из которого выпустили половину воздуха — полный, одутловатый и рыхлый. И это несмотря на то, что было ему немногим более тридцати лет, и совсем еще недавно, по свидетельству Кочерги, был он сексуальным бойцом хоть куда. Вот что страх-то с человеком делает, с сочувствием подумал Турецкий, с интересом разглядывая очередного кандидата в покойники, если, конечно, убийства партнеров были делом не его рук.
Вообще-то Санишвили согласился на встречу с Турецким без всякой охоты, скорее даже был против. Но герр Юнге его, мягко говоря, ошарашил, сообщив об убийстве некой мадам Сильвинской, о которой Отар, вероятно, должен был слышать. И в этой связи… Голос герра Юнге обрел металлические нотки. Он сообщил также, что господин Санишвили имеет полное право беседовать в присутствии своего адвоката, и эта возможность хоть какой-то защиты решила вопрос: Отар согласился. Хотя поначалу решил, что московский следователь приехал его арестовывать.
И вот он сидел сейчас напротив Турецкого. Инспектор и адвокат, который вел дела покойного Шройдера, устроились несколько в стороне, причем герр Юнге переводил ему суть вопросов следователя из Москвы.
Турецкий постарался сделать свое описание максимально красочным. Он вовсе не собирался щадить мужское самолюбие этого грузина, но напомнил тому, что среди деловых бумаг, найденных при обыске на его даче, был и документ, свидетельствующий о том, что именно он, Отар Санишвили, активно настаивал на финансировании партии русских прогрессистов, иными словами, вбухал в детище мадам Сильвинской весьма впечатляющую сумму, которая ушла в неизвестном направлении, ибо на счету партии не оказалось в буквальном смысле ни копейки. Саша выдавал сейчас версию спонтанно, поскольку и сам не верил, что убийство очаровательной партийной дамочки есть действительно дело рук ревнивого кавказского Хозе. А впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов. Потерянные по вине того же Санишвили деньги вполне могли вызвать самую резкую отрицательную реакцию соучредителей — тех же Алмазова и Шройдера, хотя последний являлся лишь директором немецкого филиала. А там недалеко и до разборки в лучших бандитских традициях: по бомбе каждому и — ноги в руки. Как, собственно, и произошло на самом деле.
Адвокат быстро разобрался в том, какие обвинения могут быть предъявлены его клиенту, и немедленно потребовал, чтобы ему и господину Санишвили была предоставлена возможность обсудить обстоятельства, вытекающие из речи господина московского следователя — последовал любезный кивок в Сашину сторону, — но наедине. Герр Юнге не возражал, и те удалились. Как там они собираются обсуждать обстоятельства, если Санишвили ни фига не смыслит в немецком, как он сам заявил, а его адвокат — в русском. Но это были их заботы. Турецкого же волновала одна проблема: как бы этот Хозе не сбежал. О чем и сказал инспектору. «Хозе?» — не понял тот. Ну да, стал объяснять Турецкий, у той покойной дамочки была подпольная кличка — Кармен. Герр Юнге впервые за все время их знакомства, захохотал, но каким-то странным, клекочущим смехом. А затем элегантно, уголком платка, торчащего из верхнего кармана пиджака, промокнул глаза.
Вернулись Санишвили с адвокатом. Видно, они успели договориться каким-то образом.