Полковник Коршиков вышел, потягиваясь.
— Есть дело, господин следователь, — сказал он.
— Да? Слушаю.
— Я забыл вам сказать, — добавил он виновато. — Тут из Москвы информация пришла… Вашего Бэби убили при задержании.
— Как? — переспросил я. — Уже?
— Да, — подтвердил полковник, кивая. — А вы не рады? Я не ответил. Чего мне было радоваться, если в этой поездке я искал следы того самого Бэби, которого уже без меня вычислили, вернее убили, в Москве. Я был крайне разочарован, но нашел в себе силы поблагодарить полковника и попросил у него машину, чтобы меня доставили в гостиницу досыпать.
Наутро я сначала заехал в больницу и заглянул к Сереже Семенихину, так и оставленному на койке в коридоре. Он не спал.
— Нашли? — спросил он.
— Нашли, — ответил я. — Они уже признались.
— А в убийстве?
Я покачал головой.
— Это не они, Сережа. Но они дали наводку, как найти тех… Впрочем, сейчас это уже не так важно.
В его глазах мелькнула тревога.
— Почему не важно?
— Потому что, — сказал я, — пока мы здесь роемся в этом дерьме, в Москве нашли и убили Бэби.
Я вдруг заметил, как он закусил губу чуть ли не до крови, и испуганно спросил:
— Сережа, ты чего? Может, доктора вызвать?
Он повернул ко мне перебинтованную голову с заплывшими глазами и холодно улыбнулся.
— Это неправда, Александр Борисович. Бэби жив.
— Это правда, Сережа. Вся Москва уже гудит.
— Попомните мое слово, — сказал Сережа. Я не стал с ним спорить.
Теперь они требовали от него подробный отчет о деятельности Алексея Дуганова, кличка Бэби, с обязательным приложением биографии, характеристики и детального описания всех его убийств. Проблема была в том, что Феликсу Захаровичу ничего не было известно о жизни Алексея Дуганова, кроме эпизодов, рассказанных Аней Назаровой. Судя по всему, он и появился-то в Москве гораздо позже, и в биографии его не было никаких следов достаточной физической и профессиональной подготовки. Это был просто альфонс, покоритель женских сердец и к тому же пьяница. Мальчик приехал пожить красивой жизнью, и сделать из него рокового убийцу было сложно.
На помощь ему пришли утренние газеты, где было не только изложение прошедшей операции, но и предварительная информация о Дуганове. Родом он был из-под Тамбова, учился в техникуме, служил в армии, в строительных войсках. Был женат, развелся. У себя дома влип в какое-то дело с ограблением квартир, уехал в Москву прятаться и искать лучшей жизни. Нашел ее в лице Ани Назаровой. Был компанейским парнем, подружился со всеми окружающими алкашами. Бабы к нему липли как мухи, и он им не отказывал во внимании. Чуть побольше ума и опыта, и он смог бы действительно хорошо устроиться. Газеты полагали, что агрессивность была у него в крови, но из чего это следовало, понять было трудно.
Ко всему появился Ваня Лихоносов.
— Ты уже знаешь? — спросил он, принеся кипу газет. Феликс Захарович холодно кивнул.
— Они его пристрелили при задержании. Интересно все получается, а?
— Да, — сказал Феликс Захарович.
— Ты даже не расстроился?
— К этому шло, — пожал плечами Феликс Захарович. — Что толку протестовать?
— Он был твоим лучшим агентом, — сказал Лихоносов. — Теперь ты можешь хоть что-нибудь рассказать о нем?
Феликс Захарович указал на газеты.
— Вот они тебе все расскажут. Ты с чем пришел? Лихоносов пожал плечами.
— Во-первых, с соболезнованиями. Я понимаю, как ты к нему привязался.
— А во-вторых?
— Во-вторых, во исполнение решения коллегии я обязан входить в должность твоего заместителя, Феликс. Я договорился на сегодня в своей фирме на первую половину дня. Можно начинать.
Это было совсем некстати.
— Компьютер ты знаешь, — сказал Феликс Захарович. — Пошуруй пока сам. У меня утренний моцион, проход по магазинам.
— Может, мне сходить? — предложил Лихоносов. Феликс благодарно улыбнулся, но качнул головой.
— Это же моцион. Я и без того днями из дома не выхожу, а ты у меня хочешь последнюю возможность отнять. Посиди пощелкай, я скоро приду.
Моцион как таковой существовал в действительности, но Феликс Захарович в последние дни позабыл о нем. Хватало и других забот. Для видимости посетив пару продовольственных магазинов, он прошел через черный ход в одном из них, вышел во двор дома, в котором снимал конспиративную квартиру с телефоном-автоответчиком. Он ждал звонка от Нины, но она молчала, и это его беспокоило. До нее не могла не дойти информация об убийстве «Бэби». Зато вместо звонка Нины там было записано гневное обращение хозяйки квартиры в Мытищах.
— Знаете, Глеб Евгеньевич, я уже устала от вашей подопечной. У нее постоянная истерика, она все время плачет… Как посмотрела телевизор, где говорили об убийстве террориста, так и плачет. Больная, что ли?
Сидя в казенном кресле на убогой конспиративной квартире, Феликс Захарович вдруг осознал, что он не является мастером оперативных мероприятий. И хотя подставка Леши прошла гладко, но проблемы росли с каждой минутой. Надо было что-то делать с Аней. Надо было объясняться с Ниной. Наконец, квартира эта была казенная, и сюда могли прийти чужие люди и прослушать все его сообщения. Он не был готов в одиночку противостоять организации.
Но надо было действовать. Он позвонил к себе домой, объяснил Лихоносову, что встретил знакомого и сидит у него пьет чай, после чего отправился в Мытищи. Приехав туда, долго ждал местный автобус и был изрядно помят в давке. Все это надо было стерпеть, потому что он не был уверен, что его машина не начинена какой-нибудь электроникой. Наконец он добрался до нужного дома, и рыдающая Аня накинулась на него с упреками:
— Я хочу домой!.. Я не хочу здесь оставаться!.. Где Нина?.. Почему его убили, скажите мне!
И все это сопровождалось судорожными всхлипываниями, слезами и активной жестикуляцией. Феликс Захарович терпел.
— Ты не понимаешь, — сказал он негромко, но со значением. — Ты думаешь, кто его убил?
— Кто? — озадаченно спросила она.
— Мафия, — сказал Феликс Захарович. — Они Нину искали.
— Но по телевизору сказали, что какой-то террорист…
— Это для дураков, — отмахнулся Феликс Захарович. — Это было нападение группы боевиков, а уже потом нагрянули спецназовцы. Лешу убили бандиты, но для следствия лучше, чтобы думали по-другому. И ты хочешь в такую напряженную минуту туда вернуться?
Аня судорожно вздохнула и всхлипнула.
— Я не знаю… Мне страшно. Зачем они его убили?