— Какой у него был голос — у того, кто звонил? Молодой, старый, звонкий, хриплый?
— Не помню. Впрочем, помню. Голос молодой, высокий. И он как бы задыхался. Но не от сердца или быстрой ходьбы — жарко ему было. Время от времени прерывался: вероятно, вытирал лицо платком. И иногда громко сморкался. Возможно, аллергия, это сейчас широко распространено… Вот, собственно, и все. Все это, наверное, не имеет значения?
— Имеет. Огромное, — заверил Турецкий. — А может — и никакого, — признался он под мудрым взглядом старого грифа.
— Ну и работа у вас! — посочувствовал Козловский. — Если сможете — все же поймайте его. Это моя личная просьба.
— Вам я отказать не могу, — ответил Турецкий.
Он вернулся в институт Осмоловского и еще раз, на всякий случай, зашел в отдел кадров. Кадрами НИИ заведовала мымра лет ста с волосами, выкрашенными в голубой цвет. Глубокая душевная тоска охватила Турецкого. Но тут он заметил на столе среди пыльных бумаг довольно свежий букет из пяти калл. Раньше почему-то он не обратил на них внимания.
— Какие элегантные цветы! Есть в них какая-то изысканность. Недешево они стоили вашему поклоннику.
Мымра — ее звали Натальей Андреевной Ивановой — сначала покраснела, а потом призналась:
— Они мне достались случайно. Увы, мне уже давно не дарят таких цветов.
— Быть не может! — не поверил Турецкий. — Какой-нибудь полковник-вдовец в отставке… признайтесь честно!
— И рада бы, — вздохнула Наталья Андреевна.
— Откуда же они у вас?
Позже, анализируя свои действия, Турецкий отметил, что этот его вопрос был самым удачным.
Наталья Андреевна рассказала: в тот день, когда случилась эта страшная история с профессором Осмоловским, она немного задержалась на работе. В начале седьмого к ней вошел элегантный молодой человек, в белой кожаной куртке, в белых джинсах, стройный, лет тридцати, и слезно умолял ее о помощи. История романтическая. Он должен был встретиться со своей знакомой, Надей, из лаборатории Осмоловского, но машина на полчаса застряла в пробке, и он опоздал. А ему позарез нужно видеть ее. Так не даст ли Наталья Андреевна ее телефон?
— А она вам его не дала? — спросила она.
— Нет. У нее очень строгая мамаша, и после каждого мужского звонка начинаются истерики. Она воспитывала ее одна, без мужа, и теперь боится, что Надюша выйдет замуж, а она останется одна. Типичная нынче история. Все вкладываешь в детей, а потом кукуешь старой кукушкой.
Мамаша Нади была из этой категории людей. А этот молодой человек вечером улетал на стажировку в Лондон, и ему очень хотелось, чтобы Надя проводила его. Он признался: «Я знаю ее всего полгода, но чувствую, что жить без нее не могу. Когда я вернусь, мы поженимся».
— В общем, я дала ему телефон. Он попросил и адрес — вдруг телефон не работает. Я так рада была за Надюшу. Сразу видно — серьезный молодой человек. Золотая цепь на руке — не из таких, грубых, а тонкая, красивой работы. И когда он ушел, я выглянула в окно: он сел в такую красивую белую машину! А когда уходил, он подарил мне эти цветы. Конечно, он купил их для Надюши. А когда я сказала ему об этом, он ответил: они ей не понадобятся, а другие цветы она и без этих получит. Другие цветы, — повторила она. — Она их получила — на кладбище. Как грустно! И почему надо было убивать такую милую девочку!
«Потому что ты, старая дура, рот раззявила на золотую цепь этого подонка!» — вертелось на языке Турецкого, но он, разумеется, сдержался.
Значит, все правильно. Они нашли ее номер и домашний адрес. И звонили. Мать сказала (это специально выяснил Турецкий), что дочь еще днем звонила ей и сказала, что у кого-то из ее подруг день рождения и она немного задержится. Мать не знала, у кого именно из подруг, — это позволило Наде прожить несколько лишних часов жизни.
Итак, как все это было? Один подозреваемый, тучный, с одышкой, в сером костюме, застрелил Осмоловского, когда получил результаты анализа. Голос молодой, высокий, лет сорока. Аллергия. Второй страховал внизу. Про первого многое известно: возраст, манера двигаться, голос — молодой и высокий. Про второго, его сообщника, — ничего.
«То есть как ничего?» — поразился себе Турецкий. — А тот, кто приходил к этой мымре Наталье Андреевне, — это кто? Конечно, второй! Ух ты! Не так уж мало я знаю!» Высокий, импозантный, лет тридцати, в белой кожаной куртке, на белой иностранной машине. Он, собственно, выяснил все, что ему было нужно. Не сложилось одного: что Надя уехала к подруге и мать не знала к какой.
Значит, все правильно. Они не смогли достать ее дома. И им оставалось только ждать звонка после сообщения программы «Время». Они были уверены, что этот звонок обязательно будет.
Стоп, сказал себе Турецкий. На пульт «02» поступают сотни звонков. Среди них нужно было отследить единственный — от лаборантки. Следовательно, человека, который работал на компьютере Главного управления внутренних дел, должны были предупредить. Как? Ему могли позвонить и сказать, что к чему. Но — как позвонить? По городскому телефону на общий телефон ГУВД? Риск. А иначе — как?
Турецкий чувствовал, что эти вопросы в одиночку он решить не сможет, и отложил их на время.
До конца рабочего дня оставалось еще часа три, и он использовал их, чтобы осмотреть место, где была задавлена Надя.
Еще накануне своего появления в институте Осмоловского Турецкий внимательнейшим образом изучил все материалы дела, дотошно расспросил следователя Мосгорпрокуратуры Аркадия Косенкова и начальника второго отдела МУРа, занимавшегося расследованием убийств. Так что, строго говоря, практической необходимости ехать на место происшествия не было. Но излишним это тоже не было. По своему опыту Турецкий знал, что иногда даже посторонние, не имеющие, казалось бы, непосредственного отношения к делу подробности наталкивают на мысли, помогающие расследованию.
На этот раз никаких особенных подробностей не обнаружилось, но в одном Турецкий убедился твердо: убийство лаборантки профессора Осмоловского было, безусловно, импровизацией. Ни одна, даже очень высоко организованная, банда не успела бы за такое короткое время найти продовольственный фургон, подогнать его в нужно место и совершить то, что они совершили. Неизвестно, на что они рассчитывали, но им просто повезло: фургон стоял на самом удобном месте, напротив ворот продовольственного склада универмага, шофер пошел пообедать. Возможно, кто-то Надю держал, а другой осаживал машину к воротам. Может, не держал, а просто ждали, когда она выйдет из подъезда и пройдет мимо этих ворот — а она должна была мимо них пройти. Во всяком случае, расчет полностью удался: Надю вдавило в ворота задним бортом грузовика, и надежды на ее спасение не было. После этого машину отогнали километра на два и бросили. Закончив обед и не обнаружив своей машины, шофер кинулся в милицию, но оперативники были уже на месте. На всякий случай шофера задержали, но вскоре отпустили, потому что в момент убийства он сидел за обеденным столом вместе с женой, тещей и двумя взрослыми дочерями. Алиби его было бесспорным.