— Борис, не пейте столько! Вы посадите, к черту, почки!
— О, господин Шиллер, я не уверен, что доживу до того времени, когда сей напиток начнет вытворять с моим пузырем свои коварные штуки.
Шиллер поморщился. Шутки этого неопрятного человека были подобны переработанным организмом еде и питью. Но судьба свела его с русским полукровкой, который ставит деньги превыше всего на свете, как все сорвавшиеся с цепи плебеи из загадочной и странной варварской страны.
— Мне нет дела до вашего пузыря, Борис, но ваше пристрастие может отразиться на голове. А мне нужна ваша голова. Прочие органы оставьте патологоанатому.
Лазкин рассмеялся, хотел было что-то ответить, но в этот момент в кабинет, предварительно постучавшись, вошел рослый малый в костюме, пиджак, идеально сидевший на нем, слегка оттопыривался под левым плечом. Борис не знал, кто это такой, понял только, что держит его Шиллер для различных деликатных поручений. Борис был уверен, что в списке его обязанностей наверняка имеется пункт об устранении неугодных так же, как в том, что Шиллер называет его Янус.
Янус подошел к хозяину, что-то негромко сказал ему.
Шиллер кивнул, с чем-то соглашаясь, и отпустил помощника. Затем повернулся к Борису и сказал:
— Забудьте пока о пиве: обнаружилась одна пропажа.
Снова отворилась дверь. Слегка развязно и в то же время немного робея, вошел Марк Майер, он же Геннадий Бобров по кличке Секач.
— Добрый вечер! — поздоровался он по-немецки.
— О, наш друг владеет европейскими языками! — приятно удивился Шиллер.
— А это кто? — с ленцой спросил Лазкин.
— Я Секач! Из Челябинска.
Борис поперхнулся остатками пива, раздраженно швырнул пустую банку в угол.
— Ведите себя в рамках, Борис! — одернул его Шиллер.
— Вот черт! Совсем забыл, что у вас урна с крышечкой, — смущенно пробормотал Лазкин.
— О вас говорили как о правой руке господина Колбина, Секач. Правильно?
— Правильно.
— Вы несколько задержались…
— Иные совсем не доехали.
— Может быть, вы знаете — почему?
Марк уловил сарказм в голосе Шиллера. Внезапно, но очень вовремя ему пришла в голову мысль — выступить пусть с абсурдным, но обвинением. Это должно быть вполне в духе того образа мышления, каким может обладать бывший наемник и убийца.
— Я не знаю — почему, но догадываюсь — кто.
— Кто же, по-вашему?
— Ты! — ткнул Марк пальцем в Шиллера. — И вон тот боров!
— Полегче, красавчик! — буркнул нестрашно Лазкин.
— Это становится интересным. Вы можете аргументировать свое подозрение?
— Что-что? Не понял! — ответил Марк.
Он решил, что воровской человек может знать иностранный язык прилично, но не на уровне второго родного.
— Объясните, почему вы думаете, что это мы организовали катастрофу? — более просто и неуклюже сформулировал вопрос Шиллер.
— Так ведь просто: вам не хочется платить за товар, вот вы и убираете всех лишних…
— Вместе с товаром? — насмешливо спросил Шиллер.
— Что? — переспросил Марк, потом, будто дошло, добавил: — А кто вам мешал взять товар до того, как самолет поднимется в воздух?
— Мы не брали, — заверил немец. — Мы очень долго и терпеливо ждали вас здесь. Вас мы дождались… хотя бы на третий день…
— Скажите лучше, кого вы купили — Месхиева или Лиса? Я видал по телевизору, что нашли только три тела.
— Мне нравится ваш образ мышления, Секач, — одобрительно кивнул Шиллер. — Я тоже думаю, что кто-то купил одного из наших товарищей. Но кого? Если не вас, то кого?
— Если бы обманул вас я, зачем мне к вам переться?
— Логично, — согласился Шиллер. — Однако в наше время логика не столь популярна, как во времена расцвета математики.
— Пива не дадите? — спросил Марк.
— О, прошу прощения! Пожалуйста, угощайтесь!
Марк взял холодную банку, открыл, хлебнул, правда, в отличие от Лазкина, без лишних звуков, сказал доверительно:
— Будь у меня возможность кого-то убить безнаказанно, убил бы вдову моего патрона Колбина. Не женщина — дерьмо!
Марк так смачно вымолвил это немецкое «шайзе», что Шиллер засмеялся и спросил:
— Вы прекрасно владеете немецким, Секач! Возможно, лучше, чем пьющий с вами за компанию господин Лазкин!
— А, так он наш! — воскликнул Марк и обратился к толстяку по-русски: — Слышь, ты почему разрешил фрицу убрать чуть не всю нашу компанию, а?
Марк предполагал, что немец понимает русский и устроил эту короткую разборку специально для него.
— Что разрешил? Что ты несешь?
— Ща как ввалю, так жестянкой этой подавишься, хряк! Мне этих неприятностей хочется иметь, как Рабиновичу свой геморрой! Я сюда перся бабки получить, а не трупы жареные опознавать!
— Ты одессит, что ли? — спросил радостно Лазкин.
— Я-то да, а вот ты — вряд ли!
— У меня там куча друзей! Секач, нет у нас груза, пойми ты! Был бы, мы на порог тебя не пустили бы! Сдали бы полиции и сделали козлом отпущения!..
— Вот этому верю, — согласился Марк.
В этот момент Шиллеру надоело напрягаться, пытаясь понять, о чем спорят эти бандитские рожи.
— Господа! В конце концов, некорректно разговаривать при мне на чужом для меня языке!
— Хорошо, — согласился Марк. — У меня вопрос. Вы узнавали, какой уровень радиации на месте катастрофы?
Шиллер посмотрел на него с уважением:
— В разуме вам не откажешь!
— Попробуйте только! — полушутя проворчал Марк — Так каков будет ответ?
— Отрицательным. Уровень гамма-излучения в норме.
— На месте падения самолета обнаружена оплавленная металлическая емкость, которая вполне могла быть компактным контейнером для перевозки опасных грузов, но фон от нее нормальный.
— Все понятно! Значит, это Лис…
— Вы уверены?
— Сто процентов! И я еще с этой пустышкой возился столько времени!
Марк рассказал о перипетиях с переправкой груза, о том, как принес из ночного клуба чемоданчик, в котором была пустая кассета, и о том, что Лисовский советовался с ними, как лучше обмануть конкурентов, а в итоге, получается, обманул их.
Шиллер был почти доволен: кончилась неизвестность, что уже можно считать удачей. Он нажал кнопку звонка, спрятанную где-то внизу столешницы письменного стола, отдал возникшему в дверях Янусу некие распоряжения, после чего уже вполне дружелюбно сказал Марку: