Подгорный взял Кузьмина под руку и предложил маленько прогуляться. Они вышли из подъезда и повернули налево, к улице Герцена, а перейдя ее наискосок, устроились в консерваторском скверике, на лавочке, за спиной великого композитора.
От Манежа к Никитским воротам проехали один за другим три роскошных лимузина — представительный белый «линкольн», темно-синий «мерседес» последней модели, похожий на танк, и серебристая сияющая «ауди».
Подгорный повернулся к Кузьмину и с интересом посмотрел на него.
— Ну, — спросил с усмешкой, — не осточертели тебе эти?
— Ты кого имеешь в виду, тех, кто здесь ходит или кто проехал в машинах?
— Про тех, Вася, кто нашу с тобой жизнь вот такой сделал.
— У тебя, кажется, есть планы, как все это дело изменить?
— Есть, Вася.
— Поделись, если не секрет.
— Затем и позвал.
Подгорный медленно огляделся и, положив подбородок на согнутую в локте руку, сказал:
— Ты наше условие не забыл? Помнишь, что бы ни произошло, ни ты меня, ни я тебя не видели. Так?
— Железно.
— Есть группа людей — честных людей, которым надоел этот бардак, — так начал свой рассказ Ваня Подгорный, высокий профессионал. — Финансовая и уголовная мафии давно, по сути, стали единым целым, одна без другой практически уже не могут существовать. Каждый уважающий себя фирмач создает при себе собственную службу безопасности, благо наши власти не только дают лицензии, но еще и специальные центры обучения оборудовали. Всякие школы, курсы... Фирмачам это удобно — под рукой и охрана, и отличный способ вполне легально разобраться с партнерами-должниками.
—Днями, — сказал Подгорный, — служба Министерства безопасности провела операцию: взяли особо опасную банду. А началось с того, что в одну фирму приехал представитель другой, чтобы выбить должок: полмиллиарда рублей. С четырьмя плечистыми, как мы с тобой, — тронул Кузьмина локтем Подгорный, — крупными такими молодцами. Из его службы безопасности. А оказалось, что все они — эти охранники — давно значились во всесоюзном, ну теперь федеральном, розыске за вымогательства, убийства. У всех были поддельные документы, а пятикомнатная квартира, которую для них снимала фирма, оказалась складом оружия и боеприпасов... Тут вот недавно «списали» некоего Мирзоева, не слышал? — Иван искоса посмотрел на Кузьмина.
— Как не знать, друг-приятель моего хозяина...
— Известно.
— А известно — чего спросил?
— Не торопись, Вася, всему свое время. Так вот, доложу я тебе, друг ты мой сердечный, что все его дела в строительных корпорациях — крыша, а занимался и он, и его охрана оружием. Поставляли на черный рынок пистолеты, автоматы и даже реактивные снаряды. Давно он у нас был на примете... Опередил кто-то.
Кузьмин промолчал.
— Ну так вот, Вася, к чему я веду наш разговор. Я тебя знаю давно. Еще по доафганским временам. Думаю, что хорошо знаю. И отвечаю за свои слова. Если ты, конечно, охраняя своего Сучкова, не стал другим, полковник.
— Можешь не сомневаться, — буркнул Кузьмин.
— Вот и не сомневаюсь, — кивнул Подгорный, — потому и уполномочен сделать тебе предложение.
— Это серьезно? — У Кузьмина полезли вверх брови от удивления. — Вы что, мужики, соображаете? Чтоб я в киллеры пошел?
— Ты не понял, Вася, — хмыкнул Подгорный, — киллеры нам не нужны. Нам нужны те, кто их учить мастерству будет.
Да кто это — «мы», в конце-то концов, кончай темнить!
— Я с этого начал, Вася. Есть такая группа честных — да, Вася, очень честных людей, которые объявили крестовый поход против всей этой мрази. Группа спецназначения при нашем министерстве. Имеется в этой группе свой штаб, мозг, так сказать. Туда поступает информация отдела разведки — это толковые ребята, бывшие обэхаэсники, сыщики, уволенные из органов за строптивость характера или за несогласие — помнишь такую вредную и опасную формулировочку, которой больше всего всегда боялось начальство? — в связи с несогласием с методами руководства. Кроме того, сведения от службы контроля. Официально она называется инспекцией по личному составу. Это наша агентура. Служба внутренней проверки, сам понимаешь, в нашем деле без этого нельзя. И наконец, мой отдел — служба ликвидаторов.
— Это что ж вы, получается, сами себе следователи, судьи и исполнители приговоров?
— Получается, так, Вася, — с сожалением покачал головой Подгорный. — А что прикажешь делать, если ни с зарвавшейся нашей новой буржуазией, ни с криминальными авторитетами нет сладу? Им же наши правоохранительные органы уже помогать стали! Судья выпускает убийцу! А почему? Потому что киллер пообещал, что с того с живого шкуру спустят оставшиеся на воле. А шкура у судьи — одна. И охранять его жизнь никто не собирается Вот против этого беспредела, Вася, и создали мы наш «Совет». Мы — это в основном офицеры, специалисты необходимых профилей и профессий, агентурная сеть, которая не входит в «Совет».
— Значит, как я понял, ты меня для своей службы присмотрел? А если мне это дело по характеру, к примеру, не подходит? Что сделаешь?
Как договорились, Вася. Разбежались. Может, где и доведется встретиться. Как старым друзьям.
— А ты мне рассказывал, как вы с Арсеньичем в «Белом доме» ночь коротали. Он-то что?
— Это другой вопрос. Там сложно, Вася. А ты об этом узнал потому, что я тебя знаю. И его знаю. Понял? И не хотел я, чтоб вы оба рогами друг на друга перли. Ладно, поговорим когда-нибудь. Ну, что ответишь?
— Подумать надо, Иван. С ходу такие дела не решаются. Не торопи, если можешь.
— Могу. Еще скажу — для полноты информации. Меня они пригласили на беседу сравнительно недавно. Просто я после той ночи, о которой ты вспомнил сейчас, кинул бумажку и раскланялся. Ты знаешь, я умею. А эти парни меня, видно, уже имели на примете, сразу подхватили, не дали упасть. Ну так вот, для сведения: за последние три года было списано семнадцать паханов, Вася, и одиннадцать бизнесменов. Причем трех из них достали в дальнем зарубежье, пятерых, как теперь говорят, в ближнем, а остальных — по разным городам. В Москве — тpoe. А список, Вася, знаешь какой длинный! Если сложить тех и других — за сотню. Такие вот дела. Ну а чтоб ты думал скорей, скажу по самому строгому секрету, понял? Есть там и твой, Вася. Все ли ты про него знаешь или далеко не все, роли не играет, наши мужики не ошибаются. Слишком на нем много висит всякого, друг ты мой сердечный.
Сильно пришлось задуматься Василию Петровичу Кузьмину. Он не мог не верить Ванюшке Подгорному, не тот человек, чтобы розыгрышами заниматься. Но если это так, то что же получается? Государство в государстве? Живет и судит по своим собственным законам? И как долго будет это длиться? Ведь так не бывает, чтоб никогда ни одного прокола. И если кого-то прихватят, а он расколется — все, хана всей организации? И не найдется сил, чтобы защититься против огромной государственной махины, как не найдется и возможности залечь на дно — все равно вычислят и возьмут. Странные мужики. Робин Гуды какие-то...