Слушаю, — сказал он, глянул на пришедшего и добавил: — В вашем распоряжении не более десяти минут.
Я уложусь в пять, — протягивая удостоверение, ответил незнакомец.
«Васильев Андрей Андреевич. Специальный корреспондент телевидения», — прочел Городецкий и вопросительно посмотрел на мужчину. — А где же Роберт Вест?
Он перед вами.
Не понял, уважаемый...
В миру вы ведь тоже Попов-Городецкий, но в кругах, вам хорошо известных, называют вас просто Попом.
Вы, кажется, начинаете хамить?..
Я не укладываюсь в пять минут, — перебил Андрей. — Играете в очко?
Закуривавший в этот момент Городецкий поперхнулся от неожиданного вопроса, закашлялся
Я не ослышался, господин Вест? В очко?
Ставлю любую сумму.
Городецкому подумалось: уж не сумасшедший ли перед ним или, еще хлеще, не из «Детского мира» ли, как называют в определенных кругах комплекс зданий на Лубянке, и не предложить ли этому хвату живенько покинуть апартаменты, но посетитель сделал предупредительный ход:
Я не сумасшедший, не дурак и не агент ФСБ. Мне ничего не стоит очистить все казино столицы, к которым вы имеете некоторое отношение, но с выигрышем я не дошел бы и до ближайшего туалета. Начнем?
Он вытащил нераспечатанную колоду карт, разорвал и показал несколько таких пассов, что поневоле вызвал уважение у Городецкого. Альберт Георгиевич был по натуре игрок и, внезапно почувствовав знакомый азарт, решительно согласился:
Начнем. Что вы имели в виду под словами «любая сумма»?
Именно любую сумму.
Играем на наличные. Ваша ставка?
Последние, — выкладывая на стол две стодолларовые бумажки, сказал Андрей Андреевич Васильев, он же — Роберт Вест.
Негусто, — усмехнулся Городецкий, выдвигая ящик и доставая такую же сумму.
Через несколько минут двести долларов, принадлежавших Городецкому, перешли к Андрею.
Альберт Георгиевич выложил пачку «зеленых», отделил четыре бумажки, внимательно следя за тонкими нервными пальцами Васильева, тасующего карты.
Беру.
Пожалуйста.
Еще.
С удовольствием.
Хватит. Прошу.
Двадцать одно.
Городецкий молча отслюнявил восемь бумажек.
Быть может, вы? — протянул сопернику колоду Андрей Васильев.
Работай!
Андрею не понадобилось и получаса, чтобы вся пачка была передвинута на его сторону. Городецкий схватил телефон.
Фима? Не уехал? И не собирайся! Поднимись ко мне! Захвати пару колод карт и деньги! Сколько-сколько?! Сколько есть! Вам ничего не говорит имя Ефима Ароновича Фишкина? — бросив трубку, обратился он к Андрею.
Ничего.
Странно. Весьма уважаемый человек на катранах. Может быть, самый уважаемый...
Я не бывал на этих ваших сборищах...
Ну почему же сборищах? — возразил Городецкий. — Собираются вполне приличные люди, крупные суммы... Нет, вы не правы. Катраны — это вполне солидно, пристойно...
Городецкий поднялся, открыл бар.
Что пьете, господин Вест?
Все. Но лучше водку.
На столе появилась водка, хрустальные рюмки, икра, бородинский хлеб в целлофане, балычок.
За знакомство.
Дай Бог, не последнюю, — улыбнулся Андрей.
Вошел Ефим Фишкин, невысокий, упитанный мужчина с блестящими черными глазами, приветливо открыл полные губы в широкой улыбке:
Пьем-с?
Обмываю проигрыш, — кивнул на деньги Городецкий.
Любопытно, — потирая руки, сказал Фишкин. — И много проиграли, Альберт Георгиевич?
Сколько было.
Восемнадцать четыреста, — сказал Андрей.
Вы же не считали!
Зачем? И так вижу.
Пригласил тебя. Накажи господина Веста, Фима.
Как сказать, как сказать...— хмыкнул Фишкин. — Накажи! А если он меня накажет?
Вы пришли играть? — спросил Андрей.
Если друг просит...
Тогда я играю на все.
Может быть, начнем с полтинничка? С сотенки?
Нет времени. Я и так уже задержал господина Городецкого.
Играй, Фима, — строго сказал Альберт Георгиевич.
Фима с треском вскрыл колоду, шелестнул картами, сделал несколько простеньких пассов, глядя на Андрея, который совершенно не обратил внимания на движения пухленьких рук Фишкина. Городецкий сел в широкое кресло так, чтобы хорошо видеть Андрея, не упустить мельчайших его действий, выражения глаз, лица, вообще всего его облика, но ничего особенного он так и не приметил, если не считать отрешенности и углубленного взгляда игрока. Но таких, отрешенных и углубленных, Городецкий на своем веку повидал немало.
Непостижимо, — проговорил Фима Фишкин, шаря в нагрудном кармане. — Такого не может быть, потому что не может быть никогда...
Что, Фима? — ласково спросил Городецкий. — Конец?
Пятьдесят кусков! Непостижимо... Он гений, Алик!
Городецкий пересел к столу, закурил, долго смотрел на Андрея, потом коротко сказал:
Перейдем к делу.
Как я уже говорил, мне достаточно двух-трех месяцев, чтобы обчистить все игорные дома и казино по всей России. Однако без вашего, скажем так, благословения это не только невозможно, но и опасно.
Верно, — согласился Городецкий.
Я прокатился в Петербург, Нижний Новгород, побывал в московских казино...
Играл?
Разве мы перешли на «ты»?
Можем перейти.
Играл два раза. По мелочи. Взял порядка пятисот долларов. В некоторых местах игра идет крупная...
Что предлагаешь?
Стричь как владельцев казино, так и игроков.
Но не до конца, — развел губы в улыбке Городецкий. — Чтобы обрастали... Что скажешь, Фима?
Гений, — ответил Фишкин. — Золотая жила.
Как я понимаю, тебе нужны крепкие крутые парни? — обратился Городецкий к Андрею.
Мордоворотов я мог бы купить и сам. Мне необходимо, чтобы в каждом городе, куда я приеду, чуяли, откуда дует ветер.
А ветерок, небольшой такой баргузинчик, должен веять от меня? Понятно. Мне имя стоит дорого, Андрей Андреевич.
За это и плачу тридцать процентов.
Работаем вполовину. Пятьдесят на пятьдесят.
Сорок.
Городецкий посмотрел на Фиму, который согласно кивнул.