Понаехавшие боевики Тофика были немало удивлены, когда, решительные и готовые на все, врывались они в казино и обнаруживали лишь улыбающихся владельцев, официантов, франтоватых крупье и подобострастных швейцаров. «Где эти шакалы?! — сверкал глазищами Джалал Мамед-оглы. Но «шакалов» и след простыл. Их не оказалось ни в одном казино, ни в одной гостинице, ни в одном ночном клубе. Помощник Тофика ликовал, но самого Тофика взяло большое смущение. «Не похоже на Бурята, — частенько повторял он. — Не похоже. Не такой он человек. Говорить только на своем, родном языке. Поняли?» Но у Антона Маевского нашлись и знатоки азербайджанского. Денно и нощно прослушивали они азиатскую тарабарщину, переданную через крохотные американские «жучки», которыми Антон щедро снабдил сговорчивых людишек из казино и ресторанов, тем более что людишки эти рисковали небесплатно. Прошла неделя, повалила другая. Снова запахло в злачных местах «травками», повеселели боевички, расправили крылышки. Ваня терпеливо ждал. И он дождался. Знатоки отработали свой хлеб с маслом. В один из вечеров к Буряту ворвался возбужденный Антон. «Клюнуло! То ли сходняк, то ли сабантуй какой!» — «Где?» — «В квартире Джалала!» — «Когда?» — «Завтра в восемь!» — «Вот мы и дождались, Антоша, своего часа», — улыбнулся Бурят.
Операция прошла без сучка и без задоринки. Боевики Бурята, рассредоточившись в разных местах возле здания, где проживал Джалал, беспрепятственно пропустили в дом гостей, всю головку группировки Тофика Алиева, числом в пять человек, и ожидали лишь приказа для дальнейших действий. Бурят медлил, он ждал самого Тофика. Но ждал не только он. Томились в ожидании и гости, поглядывая на стол, богато уставленный закусками и бутылками с дорогим коньяком.
Подъехал! — раздался голос Сабира, стоящего на балконе.
Встретим шампанским! — предложил кто-то. Захлопали пробки, полилось шампанское в высокие бокалы. Все, как и положено при встрече с шефом, надели черные пиджаки, поправили галстуки, иные даже причесались. Рассчитав, что, пока шеф зайдет в подъезд, пока поднимется на лифте, пройдет не больше минуты, Джалал решил открыть дверь, не дожидаясь звонка. Гости прошли в просторный холл и, держа бокалы в руках, выстроились, словно на параде. Джалал распахнул дверь... Пятеро, стоявшие в холле, скошенные автоматными очередями, обливаясь кровью, рухнули все разом. Джалал, отброшенный дверью, успел вскочить, с диким ревом бросился в гостиную, где лежало оружие, но тут же и упал, прошитый пулями из трех стволов. Из лифта вышли Тофик и Ваня Бурят.
Убей меня, — сказал Тофик, глянув на окровавленные тела своих ближайших друзей.
Живи, — помолчав, ответил Бурят. — Если сможешь.
Убей, — повторил Тофик.
Подумай о живых. Срок — два часа. Мы уходим.
Хлопнула дверь, и Тофик остался наедине со своими мертвыми товарищами.
Через два часа к подъездам дорогих злачных мест подкатили иномарки, из которых вышли парни, хорошо знакомые официантам и швейцарам. Заходили они в заведения, как к себе домой, уверенные, что встретят их если не цветами, то уж улыбками точно, пусть неискренними, заискивающими, но улыбками.
Лиле Федотовой не пришлось долго ломать голову над документами, изъятыми из фирмы Ефима Ароновича Фишкина. На память свою она никогда не обижалась и прекрасно помнила, что, будучи юрисконсультом, не визировала бумаг ни по алмазным акциям, ни по судоремонтному заводу на Оке, а уж о подмосковных пионерских лагерях и говорить нечего. Но под документами-то стояла ее собственная подпись! И не на одном документе. Сколько она ни вглядывалась в буквы своей фамилии и знакомые закорючки, не могла ни к чему придраться, и если бы сейчас кто- либо спросил, точно ли она подписала бумаги, Лиля бы подтвердила. И она помчалась в криминалистическую лабораторию. Экспертиза подтвердила фальшивость подписей, и Лиля помчалась к шефу, к Турецкому.
В кабинете, кроме хозяина, сидел Слава Грязнов.
И что? — просмотрев документы, спросил Турецкий.
Хочу возбудить уголовное дело. Только что от экспертов-почерковедов. Подпись мне не принадлежит, за меня гады поработали — рисовали на документах мои подписи.
На кого? Я шлею в виду, против кого хочешь возбудить дело?
На вице-премьера.
Крутовато... Но возбуждай дело по факту злоупотреблений, а не против Стрельниковой, а не то сядешь в лужу.
Почему?
Да потому что она вице-премьер! Разве не ясно? В таких случаях без решения генерального и премьера не обойтись!
Но должны же мы как-то шевелиться!
Не горячись, Лиля, — сказал Турецкий. — Не пришло еще время. Не пришло. И доказательств фактически нет.
Как — нет? Дождемся, всю Россию с молотка купят, — понизила тон Лиля. — Взять эти же алмазные акции. Не знаю, Бог, или какая-то другая высшая сила, или сама природа, не знаю, но кто-то идёт на помощь. В Архангельской, Новгородской областях, в Коми, в болотах, где лишь черти водятся, вдруг открывают залежи алмазов. Да каких! Голубых! И что же? Половина акций на разработку алмазов у американских компаний, половина у воров типа Городецкого и Фишкина!
Документик-то фирмы Фишкина, — глянув в бумагу, сказал Грязнов. — А Фишкин, между прочим, срок отбывал за подделку денежных знаков.
Считаешь, его работа? — ткнул в подпись Турецкий.
А для чего ему к варягам обращаться, если сам может?
Прихватишь?
Как скажешь.
На документах три подписи — Стрельниковой, Фишкина и Федотовой, — глянул на Лилю Турецкий. — То бишь твоя. И доложу тебе, основная, правовая, визирующая, предполагающая, как тебе известно, чистоту сделки.
Вы что, не слышали, Александр Борисович?
Предположим, возбудишь ты дело на вице-премьера, — не обратив внимания на вопрос помощницы, продолжал Турецкий. — Что она предпримет? Первое. Вообще на порог кабинета не пустит. Второе. Побежит к своему шефу, а он просто премьер, без всяких вице. А тот куда? Возможно, к своему шефу. Задета честь мундира... Тот указ спустит вниз, как раз к нашему генеральному.
А она у них есть, честь-то? — угрюмо перебила Лиля.
Все объяснят. И про честь, и про мундир, — успокоил юриста второго класса Турецкий. — Понимать надо. А шеф премьера кто? Правильно. Президент. Поднимет палец, и где она, юрист, следователь второго класса, Федотова? Была — и нету. Поимей в виду и то, что полковник ФСБ Павлов большой друг госпожи вице-премьера, о чем ты могла легко догадаться, когда любовалась фотографиями... А у Павлова шефы — тоже шибко влиятельная публика. И третье. — Турецкий на мгновение задумался. — Лучше помолчу. Вот такой пока расклад.
Обращусь в суд, — вскипела Лиля, забирая бумаги.
По поводу?
Защиты личного достоинства и гражданской чести.
И здесь не спеши, — посерьезнел Турецкий.
Я не хочу сидеть рядом с ними, с гадами этими, на скамье подсудимых, когда придет время. А оно придет.