Казарин ждал Тараторкина. И когда тот пришел, Юрий Фомич сразу накинулся на него с претензиями. Магнитофон фиксировал диалог. Начал Казарин.
— Ну вы что там, блин, охренели? Ведь у вас же в руках был, пощупали бы, устроили бы маленький базар…
— Да ты, твою мать, сам не велел трогать!
— Это разве я? Это шеф приказывал. Но вам-то ведь по хрену, вас это дело не колышет. Вас кто-нибудь трогает, а?
— Ну.
— Чего «ну»? Хоть одно замечание сделали? То-то, блин… Ездите, как ездили. А следак? Я чего говорил? Чего велел? Вспомни? Мугуш свое дело без вас знает, а от вас чего требовалось? Только базар, не больше. Скажешь теперь, не догнали?
— И не собирались догонять. Может, чего не поняли, хрен вас знает с вашим «надо», «не надо»… Вон этот их главный, который Турок, он опять к Хромому катал. О чем базар, не знаю, но Жура уверен, что по тому делу. А ведь закрыли.
— Мало ли что закрыли? Из Москвы команда была — возбудить по тем, помнишь?
— В Кривухе, что ль?
— Ты языком своим поменьше трепли.
— Боишься, кто услышит, да?
Вопрос был задан явно насмешливым и даже язвительным тоном.
— Это ты, козел, будешь потом бояться…
— За козла ответишь.
— Отвечу, но не перед тобой. Ничего, блин, не можете сами! Катаются они, блин… Ты теперь слушай сюда. Этот Турок, я уверен, тоже к Мугушу отправится. Лучше его взять до, но можно и после. И поставить прямой вопрос. Поймет — отпустить. Не поймет… ну, подержите немного, будем думать, что делать, сечешь?
— А сколько братанов надо?
— Это я, что ли, считать должен? Ты совсем… того?
— Кончай, Фомич, надоело!
Похоже было, что Тараторкин уже сердится на слишком наглый и напористый тон Казарина.
— Ах надоело?! Так валите все отсюда, и чтоб я вас на версту не видел! И Журе своему передай, куда я тебя послал! Надоело им, блин, ишь ты!
— Ладно, кончай глотничать, фильтруй базар, дело говори.
— А я уже сказал. И чтоб тихо было. Никакого шума, понял? Вам всем за него яйца оторвут. Усек?
— Ладно… передам…. А закопать нельзя?
— Кого?
— Ну… того? Как тех?
— А-а… Нет, Мугушу лишний хипеж не нужен.
— Все сказал?
— Можешь за мой счет пива выпить и вали.
— Не буду пить.
— Ну иди так…
А между прочим, показательный разговор. Яковлев подумал, что не зря он постарался с «жучком», запись качественная, а главное, почти все в ней понятно. Кроме какой-то Кривухи, которая словно напугала чем-то Казарина. Надо срочно дать ее послушать Александру Борисовичу. Это же все его касается в первую очередь! Смотри чего бандиты с ментовкой продажной удумали!..
Но Александр Борисович возвратился в гостиницу поздно — после визита к Печерскому и довольно долгого разговора с ним он заезжал еще в областной отдел криминалистической экспертизы, где нашли уголок с компьютером для прибывшего из московского ЭКЦ Мордючкова, чтобы Сергей мог в спокойной обстановке поработать со свидетелями. А ведь их было шесть человек. И к каждому нужен свой подход, чтобы свидетель не тушевался, а, напротив, полностью раскрывал свои способности и зрительную память.
Ему понравилась вдумчивая и довольно изобретательная Сережина работа. Из недомолвок, недосказанных фраз тот умел выуживать у свидетелей наиболее точные, по их мнению, черточки и характеристики. По сто раз переспрашивал, сам сомневался и заставлял сомневаться свидетелей, предлагал различные варианты, сам подсказывал, как ему казалось правильнее. В общем-то, довольно муторная работа, но она у Мордючкова получалась. Турецкий это отметил и возвратился в гостиницу, где сразу уединился с Грязновым.
Володя Яковлев, ничего не предполагая о дальнейших планах Александра Борисовича, решил отложить разговор с ним до завтра, до утра. Но отдал наушники и попросил прослушать информацию Поремского.
Тот выслушал диалог, сказал, что по большей части догадывается, о чем у милиционера с бандитом шла речь, и добавил, что Турецкого надо посвятить в это дело обязательно. Так, общими благими намерениями, они и закончили. Беспокоить начальство не решились, легли спать, чтобы утром заняться очередными делами.
Но утром узнали, что Александр Борисович еще на рассвете выехал в двадцать вторую колонию. Выехал один, ничего, естественно, не зная о том, что бандиты, с подачи этого Казарина, готовят там для него ловушку.
Оба Владимира кинулись к Грязнову, который брился и мурлыкал что-то себе под нос. Увидев обеспокоенных своих сотрудников, спросил, что случилось.
Яковлев без объяснений сунул ему наушники и включил запись на воспроизведение. Грязнов слушал молча, все более хмурясь.
Весь диалог не занял и пяти минут, но Грязнов за это время успел накалиться докрасна. Давно не видели его сотрудники в таком гневе.
— Вы с ума тут уже посходили? — тихим от едва сдерживаемого бешенства голосом спросил он их. — Вы что, не понимаете, что натворили? Почему еще вчера мы не знали об этом? Я спрашиваю вас, капитан Яковлев! Молчите! — тут же приказал он. — За такое служебное упущение вас гнать надо со службы самой поганой метлой! А вы, следователь Поремский? О чем вы думали?..
Второй Владимир размышлял, прежде чем ответить на простой вопрос: о чем он вчера думал. И его подавленное молчание немного успокоило Грязнова. Словно из генерала понемногу вышел весь воздух, будто сдулся он, подобно детскому воздушному шарику. Он достал телефонную трубку, посмотрел на нее строго. Потом кивнул Яковлеву:
— Возьми, — он взглядом показал на чемоданчик с «акулой», — и быстро обойди весь номер, а также проверь в коридоре. Бегом!
Володя сорвался с места и через три минуты доложил:
— Все чисто.
— Чисто у них, — сердито пробормотал Грязнов и снова взялся за мобильник.
Турецкий откликнулся сразу, словно только и ждал звонка.
— Саня, у нас чепэ, — совершенно спокойным голосом начал Вячеслав Иванович. — Наши молодцы не решились вчера потревожить начальство. Ну благодарность им за этот шаг мы с тобой еще обсудим. Слушай главное. Наш майор вчера встречался с посланником Журы. Разговор шел об Игоре Коробове и о тебе. У них есть план твоего перехвата. Скорее всего, они планируют это сделать на обратной дороге. Цель — какие-то переговоры. Не исключаю, что близко к тому, о чем мы вчера с тобой рассуждали. Есть еще одна интересная деталь, но мы ее обсудим уже после твоего возвращения. Теперь главное. Я бы задействовал вариант с комбатом, как ты на это смотришь?
— Я думаю, тебе не стоит об этом думать.
— Почему?
— В самом деле, а почему?.. А потому что капитан наш уже и сам настроен весьма решительно и даже воинственно. Мне даже сдерживать его отчасти пришлось. Ну, в конце концов, я бы, наверное, не возражал, если бы они меня встретили на обратном пути. А пока я за собой ни «хвоста», ни погони не вижу. Вероятно, сегодня братва меня просто прозевала. Но раз ты говоришь, что очень хотят видеть, значит, нагонят. А ребятам скажи, чтоб меньше ворон считали. Думать пора, не дети уже. Пока, до следующей информации.