– Может быть, вы сперва объясните, что здесь происходит?
– Обыск.
– Это я уже заметила, но на каком основании?
– На основании ордера, полученного с соблюдением всех формальностей.
– И что же вы ищете?
– Улики.
– Улики чего?
Джонсон гаденько улыбнулся и, плюхнувшись в кресло, закурил:
– По-моему, достаточно. Пора поменяться ролями, теперь вопросы буду задавать я.
– По какому праву? – возмутилась Кэт.
Джонсон проигнорировал ее вопрос. Он вел себя очень самоуверенно, как человек, имеющий право задавать вопросы.
– Как давно вы знакомы с Турецки?
– Достаточно давно. – Кэт почла за благо отвечать на его вопросы.
– А именно?
– Объясните, в чем его обвиняют.
– Вы не ответили на мой вопрос… Хорошо, я спрошу что-нибудь попроще: когда он прилетел в Нью-Йорк?
– Спросите у него.
– В ваших же интересах, офицер Вильсон, оказывать нам всяческую поддержку.
– Я подумаю.
– Как часто вы встречались, о чем говорили, какие места посещали, что он говорил о своих планах?
– Мне нечего вам сказать.
– Берегитесь, вам может быть предъявлено обвинение в соучастии.
– Соучастии в чем?
– Сдается мне, вы и так прекрасно знаете в чем, а если не знаете – вам же хуже. Я вас больше не задерживаю. Мы знаем, где вас найти, и я очень прошу вас не покидать пределов штата.
Кэт в бешенстве вылетела из гостиницы. Засранцы! Сколько раз ей приходилось сталкиваться с фэбээровцами, и каждый раз одно и то же: надутые, напыщенные засранцы, элита сыска… индюки набитые! Что они о себе возомнили? А Турецкий тоже хорош. Куда он уже успел вляпаться, в какое дерьмо влез? Чтобы разозлить ФБР, надо было, как минимум, захватить человек десять заложников, причем желательно в федеральном здании, поскольку все остальное под юрисдикцией полиции Нью-Йорка, или совершить покушение на кого-то рангом не ниже сенатора, на меньшее они бы не клюнули. Простые разборки в среде «русской мафии» их вряд ли интересуют, а то, что русский следователь приехал помочь Америке избавиться от пары-тройки головорезов, так это надо только приветствовать.
Кэт все еще в ярости влетела в свой офис и только после второй чашки кофе наконец немного успокоилась – кофе для нее никогда не был тонизирующим напитком, скорее наоборот, нечто вроде успокоительного. Теперь предстояло выяснить, как Турецкому удалось насыпать соли на хвост фэбээровцам. Она включила компьютер и прошерстила сводки по городу за последние сутки на предмет вхождения слова «Turetsky» – ничего, она еще попробовала всякие вариации, если вдруг фамилию неправильно записали – тоже ничего. Слово «russian» – две ссылки: «…на похоронах религиозного еврея, выходца из России, родственники злоупотребили алкоголем и устроили погром в китайском ресторане…», «…в русском ресторане на Брайтон-бич проститутки облили сутенера водкой и подожгли…» – Темпераментные ребята эти русские. Но, так или иначе, ФБР подобные дела не интересуют, даже если предположить, что Турецкий замешан в одном из них. Правда, все могло произойти за пределами города, то есть нужно прочесывать весь штат, а на это уйдет довольно много времени, и, главное, запросы будут зарегистрированы, а фэбээровцы наверняка только и ждут, на чем бы ее прижать.
Кэт вошла в федеральную базу данных – если Турецкий засветился в каком-то преступлении, его физиономию и отпечатки пальцев должны были внести в компьютер. Даже в самых мелких городишках шерифы не забывают об этом, остается надеяться, что это успели сделать.
Однако поиск снова ничего не дал, то есть нашелся один Турецки шестидесяти восьми лет от роду, отбывающий пожизненное наказание в федеральной тюрьме в Миннеаполисе, и больше ничего. Может, он попытался скрыть свое имя, а федералы, все прояснив, не поставили в известность полицию? Кэт сунула в сканер старую фотографию Турецкого с группового снимка в Гармише и провела поиск по внешним данным и словесному портрету – снова пусто. Оставалось проверить неопознанные трупы, но тут ее прервал телефонный звонок.
– Офицер Вильсон? С вами говорят из приемной начальника полиции Нью-Йорка. Господин Соммерсет желает видеть вас в пятнадцать ноль-ноль.
«Настучали, значит». Кэт передернула плечами, мало кто любит аудиенции с начальством, если, конечно, тебе не вручают очередную награду президента. Но до трех часов оставалось еще время, и она для очистки совести проверила неопознанные трупы – никого, кто подходил бы под описание Турецкого.
Шеф нью– йоркской полиции Соммерсет был маленький, кругленький, лысый, с виду глуповатый и совершенно добродушный, но, будь он на самом деле глуповатым и добродушным, ему вряд ли удалось бы занять столь высокий пост. И потому не стоило его недооценивать.
– Ну, Вильсон, расскажите мне о своем русском бой-френде, – начал он без предисловий, покачиваясь в огромном кресле.
– Что именно, сэр?
– Все, что я должен знать, я хочу услышать от вас, а не от федералов.
– Могу я спросить, сэр?
– Спрашивайте.
– Почему ФБР заинтересовалось русским прокурором?
– Хороший вопрос. А вы уверены, что он просто русский прокурор?
– Думаю, да, сэр. Только не прокурор, а следователь Генеральной прокуратуры России.
Соммерсет неопределенно пожал плечами:
– Его подозревают в шпионаже в пользу России. – Он воззрился на Кэти, оценивая ее реакцию.
– Но этого не может быть, сэр. – Кэти говорила вполне искренне, и Соммерсет снова пожал плечами.
– Все может быть. Что вы о нем вообще знаете? Может быть, он член коммунистической партии? Может, фанатик, которому противно сближение России и США, может, он работает на их спецслужбы, на внешнюю разведку, к примеру, может, на него оказали давление и вынудили его работать против нас…
– Но, сэр…
– Что – сэр? Скажете, он не коммунист?
– Нет, сэр. Возможно, и был им когда-то, но тогда практически все в России были коммунистами. Я знаю его уже три года, мы вместе работали в Германии в антитеррористическом центре у Питера Реддвея, он не первый раз в Штатах, и я уверена, он абсолютно лоялен…
– В конце концов, мне на него плевать, пусть он хоть трижды шпион, но, когда в деле фигурирует имя офицера нью-йоркской полиции и этого офицера разрабатывают как подозреваемую в пособничестве, я начинаю нервничать…
– Сэр, могу я наконец узнать, на чем, собственно, основаны эти обвинения?
– Можете. Ваш русский ночью разгуливал по военной базе, проник туда через канализационный люк, очевидно, занимался съемкой секретных объектов, избил солдата, спровоцировал перестрелку, завладел военным имуществом… Достаточно?