Майор несся, повизгивая клаксоном, звук которого знали все поголовно его подчиненные, с одной стороны как бы подбадривая их своим присутствием, а с другой стороны расчищая себе дорогу в суматохе всеобщей организованной паники. Часовые у ворот, проверявшие всех желающих покинуть территорию, перед майором мгновенно распахнули ворота и стояли навытяжку, пока он мог бы видеть их в зеркальце заднего вида.
Он летел, выжимая из машины все что можно, но опоздал. У дверей его встретил исполненный скорби врач:
– Ваша собака, сэр, Бони – она умерла, сэр.
Майор отвернулся, чтобы скрыть скупые мужские слезы, навернувшиеся на глаза. Он подошел к багажнику, чтобы достать лопатку и лично вырыть могилу для Бони, он похоронит ее в саду и посадит над могилой белые лилии. В голове у майора медленно плыли картинки скромных похорон: Бони в маленьком гробике, укрытом звездно-полосатым флагом, строгий венок из еловых ветвей и салют – три артиллерийских залпа.
– Ну, мать его, ублюдок! – О'Хара просто позеленел от бешенства: багажник был приоткрыт, а внутри отсутствовала запаска, зато присутствовал запах дерьма и скомканное солдатское кепи. Значит, сам майор вывез этого говнюка из зоны поисков. Спас его задницу. И подставил тем самым свою.
Брызгая слюной и матерясь, О'Хара бросился к телефону:
– Прекращайте поиски. Этот ублюдок уже выбрался за территорию базы. Проверьте всю матчасть на предмет исчезновения или порчи и предупредите полицию и окрестных жителей, чтобы посматривали, дайте его приметы, и пусть звонят нам, как только что-нибудь, хоть что-нибудь покажется им подозрительным.
Ну, мать твою, попадешься ты мне, я тебя отучу шпионить, похороню в огороде рядом с Бони и буду каждый день плевать на твою сраную могилу.
Кэт в который уже раз безрезультатно набирала номер Турецкого. Никто не желал подходить к телефону. Отчаявшись, она позвонила портье гостиницы, в которой остановился ее русский друг, но портье также не смог ничем ей помочь: ключ от номера на доске в холле – следовательно, мистера Турецки в номере нет, никаких сообщений он не оставлял, ему также ничего не передавали.
Но куда он мог подеваться? Или он разнюхал что-то насчет Беляка с компанией и отправился по горячему следу? Но он ведь не сумасшедший и не стал бы рисковать собственной головой – один без прикрытия соваться в пекло? Хотя от него можно ждать чего угодно. Но тогда только ждать и остается, пока он сам не соизволит объявиться.
А собственно, с какой стати она вообще так разволновалась, что, больше дел других нет: взрослый мужик, у самого голова на плечах имеется, подумаешь, не объявлялся целых шестнадцать… нет, уже двадцать часов. Может, по бабам пошел?
Но с другой стороны, с чего бы это ему в молчанку играть? Телефоны в Нью-Йорке на каждом углу, договорились же работать в постоянном контакте. Может, он с простреленной головой лежит себе в своем номере, а ключ на гвоздик кто-то другой повесил? Горничная могла до его номера еще не дойти…
Сидеть и гадать на кофейной гуще было не в ее правилах, и Кэт отправилась в отель лично, чтобы убедиться, что самые жуткие ее предположения абсурдны и беспочвенны. В конце концов, если в номере нет хладного трупа, то, возможно, там, по крайней мере, есть что-то, что позволит прояснить место пребывания мистера Турецки.
Прежде чем подниматься в номер, Кэти решила переговорить с портье. Возможно, в личной беседе он будет более разговорчив, чем по телефону, и ей удастся выяснить что-либо.
Портье – благообразный, седовласый, с манерами дворецкого в пятом поколении при аристократах в первом поколении – даже не взглянул на служебный значок, но с готовностью оторвался от своих занятий.
– Да, мэм, я дежурил вчера днем. Мистер Турецки покинул отель около пяти пополудни.
– Он был один?
– Один, мэм.
– Он говорил с вами о чем-либо?
– Да, мэм, мы поговорили о погоде. Эта жара, мэм… Он говорил, что хотел бы поплавать. Я предложил ему наш бассейн, но он сказал, что, возможно, в другой раз.
– Он спешил?
– Не думаю, мэм.
Кэт по привычке делала пометки в блокноте.
– Он вызвал такси или пошел пешком?
– Об этом вам лучше справиться у швейцара, мэм. Насколько я понимаю, машина его не ждала.
– Больше ничего припомнить не можете?
– Нет, мэм, это все. Я уже говорил вашему коллеге, что не заметил ничего необычного, очень приятный молодой человек…
Кэт в недоумении оторвала глаза от записей и тут же заметила, что ключа от номера Турецкого на месте нет.
– Какому моему коллеге?
– Одному из тех, что поднялись в его номер. В нашем отеле, мэм, мы придерживаемся очень строгих правил и не зря пользуемся заслуженной репутацией отеля высшего класса, в котором интересы клиентов превыше всего, но мы, разумеется, не станем препятствовать отправлению правосудия…
Кэт не дослушала эту пространную речь до конца и, сдержанно извинившись, бросилась к лифту. Кажется, ее самые невероятные предположения оправдывались, иначе что полиции делать в номере у Турецкого. Или он кого-то убил, или его самого…
Дверь номера была приоткрыта, но попытку Кэт заглянуть внутрь пресек невзрачного вида довольно молодой парень в дорогом костюме, под пиджаком которого отчетливо просматривался служебный револьвер сорок пятого калибра.
– Что вы здесь делаете, мэм? Посторонним сюда нельзя. – Он был почти вежлив, осторожно взял Кэт под локоток и попробовал проводить обратно к лифту, очевидно принимая ее за репортершу, уже учуявшую сенсационный материал.
Кэт показала ему свой значок, но это не произвело должного эффекта. Парень продолжал настаивать на своем:
– Это федеральное расследование, вам здесь ловить нечего.
– Эй, Хопкинс! – На пороге комнаты материализовался такой же невзрачный субъект, как и Хопкинс, только постарше. – Проводите даму в номер… Итак? – обратился он к Кэт, как только та переступила порог.
– Простите, с кем имею честь?…
– Специальный агент Джонсон. – Помахал субъект бумажником с удостоверением фэбээровца и соответствующим значком.
– Вильсон, начальник отдела убийств, полиция Нью-Йорка, – в ответ отрекомендовалась Кэт. Беглый осмотр номера ее немного успокоил: трупа не было, крови на полу и предметах мебели тоже. Был, правда, кошмарный беспорядок, который можно было бы квалифицировать как следы борьбы, если бы Кэт не увидела собственными глазами, что источником этого беспорядка являются еще двое так же, очевидно, фэбээровцев, которые производили тщательнейший обыск со вскрытием паркета и вспарыванием перин и подушек.
– Итак, это вы звонили русскому? – не то спросил, не то констатировал Джонсон. – И что же вы хотели ему передать?