Старшая сестра Виктора Михайловича — Галина Михайловна внешне напоминала сухую и подслеповатую воблу. Эта высокая и худая женщина 65 лет проживала вовсе не в Дюссельдорфе, как предполагал Турецкий и где, собственно, находился головной офис «Нормы», а во Франкфурте-на-Майне, точнее, практически рядом с ним, если отъехать на северо-запад. Небольшой уютный городок Нидерхёхштадт. Что-то он определенно напоминал Александру Борисовичу, оставалось только вспомнить что. И ведь всплыло!
Ну, конечно, здесь же его и держали в подвале одной из вилл российские бандиты после похищения. И тут же этих бандитов они потом, вместе с герром Юнге, и повязали. Ох, время летит!
Галина Михайловна снимала небольшую двухэтажную виллу на тихой улочке, как она сухо объяснила, в ожидании того дня и часа, когда с ее мужа — Геннадия Ивановича — будут наконец сняты все нелепые обвинения и он сможет приехать сюда, чтобы навестить ее и V отдохнуть душой от проклятых российских дел.
Самое удивительное, что под «проклятыми делами» она, по мнению Турецкого, правильно понимала именно преступную деятельность мужа по продаже краденых автомобилей в России. Причем крали-то здесь, причем с помощью самих же хозяев автомашин, а продавали — там и после еще умудрялись снимать с «лохов»- покупателей двойной и тройной навар. Но уже с помощью друзей-подельников в правоохранительных органах. Действительно, в таких-то тяжких условиях где еще и отдохнуть душой, как не в городке, который одно время выбрала для себя едва ли не местом отстоя и отдыха российская мафия... Но почему же тогда считала обвинения против Масленникова-старшего нелепыми? Воровство и обман покупателя, не говоря уже — государства, преследуется во всех странах. А она, значит, полагает иначе? Чудно, как жизнь складывается...
Турецкий ехал, смотрел по сторонам, но ничего не узнавал. Наверное, потому, понял наконец, что все события, которые происходили с ним в этом городке, случались исключительно по ночам. Ночью привезли сюда из аэропорта, ночью же увезли, чтобы утопить в Майне, а после, тоже ночью, сюда примчалась полиция, чтобы арестовать бандитов.
А городок-то, оказывается, совсем и неплохой, чистенький, во всяком случае.
Почти неотличимую от соседских, арендованную виллу Нестеровой окружали несколько аккуратно обрезанных и побеленных фруктовых деревьев, похоже яблонь, и ровно подстриженный газон за невысоким сетчатым заборчиком, снова напомнившим Александру Борисовичу российские загоны для кур. У калитки с зеленым почтовым ящиком находились два больших белых вазона с цветущими розами. Все ровно, аккуратно, типично по-немецки. И темные кроны лесопарка вдали, а также острый золотистый шпиль кирхи. Будто и годы не ушли...,
Итак, Галина Михайловна оказалась в курсе событий, которые произошли в России. Пока были упомянуты лишь нелепая гибель младшего ее сына Вадима, а также убийство родного брата и его спутников. И, разумеется, она была твердо убеждена, что старший ее сын к смерти ее же брата непричастен. Она так и заявила:
— Его там просто не было. А сваливать вину на человека в его отсутствие — это у нашего правосудия самое привычное дело.
— Не сочтете ли вы тогда возможным объяснить мне, зачем Максиму Геннадьевичу потребовалось просить меня прекратить расследование в отношении его? Зачем это человеку, который уверен в своей невиновности? Или все-таки он крупно виноват и боится, что следствие вот-вот назовет имя преступника? И тогда уже у него в прямом смысле земля загорится под ногами? Потому что его больше не оставят в покое ни здесь, в
Европе, ни на родине. Или вы просто не совсем в курсе дела?
— Он?! Кого-то просить об одолжении?! — Изумлению и возмущению «воблы» не было, казалось, предела. — Зачем вы лжете мне в глаза, господин следователь?
— Все гораздо проще, — скучным голосом сказал Турецкий. — Я вам устрою в ближайшие день-два очную ставку с вашим юристом и попрошу его подтвердить сей огорчительный для вас, видимо, факт. Надеюсь, Алексей Митрофанович не откажет мне в такой любезности и подтвердит, что действовал от имени своего хозяина.
— Я не знаю такого человека. Лично мне он, во всяком случае, неизвестен.
— Тем более вам будет интересно познакомиться.
— Не значат ли ваши слова, что вы собираетесь и меня арестовать? Вам что, мало моего страдающего в Крестах мужа?! Вам мало, что мой сын вынужден от вас скрываться?!
— Ну вот видите, вы сами и подтвердили, что Максим скрывается от правосудия. А это уже само по себе преступление. По немецким законам человек, нарушивший отобранную у него подписку о невыезде, подлежит наказанию. Как, впрочем, и по нашим — тоже. Примите мой совет, позвоните ему либо пошлите нарочного. Пусть он одумается, явится с повинной и даст показания. Во-первых, это действительно поможет быстрее установить истину и, возможно, сократить долю его вины. А во-вторых, по моему глубокому убеждению, и вы, как мать, скорее всего, меня поймете, чем раньше с ним будет проведена психиатрическая экспертиза, тем яснее станет, в частности и для вас, Галина Михайловна, его дальнейшая судьба.
Удар попал точно в цель. Готовая взорваться в крайнем возмущении, «вобла» вдруг осеклась и даже сник- да. И Турецкий не замедлил воспользоваться тягостной для нее паузой.
— Организация убийства вашего родного брата — дело рук Максима Масленникова. К сожалению, ни у кого из нас в этом вопросе больше нет сомнений. Кроме того, на подходе еще несколько уголовных дел, по которым он же, я уже предчувствую, также пройдет главным фигурантом. Применение смертной казни у нас, как вам известно, не отменено законом, но приостановлено, а пожизненное заключение я ему гарантирую со всей ответственностью. Либо вечную психушку, что примерно одно и то же. Рядом с нормальными людьми его оставлять нельзя. Он — Вампир. Это прозвище, кстати, дали ему его же подельники-бандиты. Не понимаю, зачем вам-то такая судьба? И за что? Ворье, убийцы, дегенераты... Нет, не понимаю.
Турецкий встал и услышал ее тихий, словно задушенный, голос:
— Вон... из моего... дома...
Обернулся к ней, усмехнулся:
— Уже. В пути. А дом-то, кстати, не ваш. Арендатор всегда волен отказать квартиросъемщику, разорвать договор с ближайшей родственницей уголовных преступников. Имейте в виду. Здесь суровые законы. И это — не Россия, где деньги, к сожалению, пока еще решают практически все.
Возвратившись в Висбаден, Александр Борисович предложил Генриху Крафту все же установить за домом Масленниковой, а также за ее почтой и телефонными переговорами пристальное наблюдение. Несмотря на якобы мужскую твердость характера, эта баба от уверенности московского следователя явно растерялась. И в таком состоянии на все способна, даже на грубые ошибки. Вот и помочь бы ей в этом.
И еще он рассказал Генриху, как подставил хитрожопого юриста «Нормы». Крафт хохотал, он был уже полностью в курсе ночной встречи Алекса в пивном баре гостиницы.
Йо самым главным во всем этом вояже оказалось все-таки следующее.