— Тоже мне — кобель! — разозлился Веня. — Что ж ты раньше молчал?!
Уже не помогало и то, что пар был выпущен в отсутствующего Гладия. Уже все смотрели друг на друга зверем. Еще минута — и началась бы жестокая потасовка.
— Все! Ладно, Гладий так Гладий! — махнул рукой Александр, но так резко, что все действительно замолчали. — Нам теперь надо о себе подумать.
— Ну если он нас заложил, то мы теперь у них на ладошке полностью, — обреченно сказал Кирюха. — Теперь они нас раскрутят, как хотят, а захотят — и вовсе кончат. Кто мы? Никто и ниоткуда. Перекати-поле. Родина, сами знаете, от нас откажется сразу же! Еще и прибавит чего-нибудь, чтоб уж окончательно от нас избавиться.
Эту горькую истину все и так знали, мог бы и не говорить. Но почему-то именно от этих жестоких Кирюхиных слов как-то стало у ребят легче на душе. А чего, действительно, теперь надо надеяться только на свои силы. А силы у них пока еще есть. Есть еще порох в пороховницах. Ну, подумаешь, японская тюрьма. В наших, поди, страшнее.
Турецкий уловил эту перемену в их настроении.
— А вот что, ребята, — почти весело сказал он, — давайте-ка лучше представим на минуту, что нас выпустят...
— О-о-опля... — Кирюха снова встал на руки, но теперь это был издевательский жест, мол, ты загнул командир — клоун прямо, циркач.
— Вот, блин, Кирюха, за что тебя не уважаю, что ты старших по званию не слушаешь! — раздраженно сказал Козлов. Он теперь имел право голоса и пытался к Турецкому подлизаться.
— А ты вообще молчи, ворюга, мы еще до тебя не добрались, — ответил, стоя на руках, Барковский.
— Они капитана куда-то увезли, — уже не обращал внимания на их перебранку Александр. — Вот теперь его найти будет непросто. Вот теперь задачка посерьезнее той, что с дрожжами и дерьмом.
Барковский встал на ноги.
— А ничего сложного,— сказал он бодро. — Надо только встать посреди улицы и смотреть, кто длиннее японцев, — это, ясное, дело, иностранцы. А иностранцев здесь не так уж много...
— Почему? — вообще не понял логику мысли Козлов.
— Да потому что все японцы коротышки, ты-то уж со своим расистским взглядом обратил бы на это внимание, — вставил Веня.
— А-а, вон чего, — лениво улыбнулся Митяй. — Шутки шутишь...
— Нет, сейчас рыдать начну!
— Вот молодец, Барковский, уважаю, — еле слышно сказал Александр, но так, что все невольно затаили дыхание.
— То есть? — поторопил интригующе замолчавшего капитана Веня.
— А вот и «то есть» — рост, ребята, у нашего, так сказать, подопечного вовсе не японский. Сколько он там вымахал?
— Метра под два, кажется, — сказал Веня.
- Метр девяносто семь, — вспомнил точную цифру Козлов.
— Именно! Ни в одном японском магазине на него одежку не сыщешь. А видели мы его — тогда это еще точно был он, — в цивильном костюме. Значит, где-то этот костюмчик ему купили. А теперь загадка совсем простая — где?
Турецкий таки не удержался, в нем снова заговорил «левелский» инструктор. Разжевать и в рот положить — неинтересно, а пусть сами дойдут, своим умом.
— Ну ты даешь! — развел руками Кирюха. — Это, по-твоему, простая загадка?
— Проще не бывает.
Козлов так наморщил лоб, что тот собрался в мелкую гармошку.
Веня чесал затылок. Кирюха обкусывал пальцы.
— Ладно, — сказал Турецкий, — не буду вас мучить, но впредь, ребята, будьте внимательнее...
— Все! Я вспомнил! — радостно перебил Веня. — Вешалки! В шкафу висели пустые вешалки! А на них название магазина!
— Какое? — обрадовался Александр. — Молодец, Вениамин!
— Что-то итальянское, кажется...
— Нина, что ли, — тоже начал вспоминать Кирюха. — Не... Нани... Точно, «Нани Бон»! Во, блин!
— Ну, шерлоки! Все, беру вас в свою команду! — радостно залился Александр. — Отгадали-таки!
— А что нам это дает?
— А то, что в этом магазине одежду для капитана купят еще не раз! Во всяком случае, очень хочется, чтобы...
Он не договорил;
Мягко щелкнул замок, и в кутузку вошли несколько человек. Два полицейских и трое в штатском. Эти в штатском больше всего раздражали.
— Вы русские граждане? — спросил на родном языке ребят очкастый японец.
— Да, мы русские, — нехотя ответил Турецкий. Все, передышка кончилась, началась нервотрепка.
— Ваши фамилии?
Ребята по очереди назвались.
— Вы знали, что машина находится в розыске? — спросил переводчик, выслушав предварительно вопросы полицейского чина.
— Нет! — первый закричал Козлов. — Мы не знали!
Ребята скромно промолчали.
— Мы очень хотим вам верить и надеемся, что это первый и последний серьезный ваш проступок.
Турецкому разговор переставал нравиться все больше и больше. Что-то слишком уж мягко стелят.
— За вас был внесен залог, — сказал переводчик. — Кроме того, возмещен ущерб, нанесенный пострадавшей стороне. Кроме того, мэр нашего города очень хлопотал, чтобы вас освободили...
Это ребята уже слушали как во сне.
— Поэтому вас отпускают на свободу.
Вот теперь Александр окончательно понял, что дело плохо. Они сейчас перейдут в цепкие лапы японской контрразведки. Полиция просто умывает руки.
Решетчатую дверь камеры раскрыли и ребят по одному вывели из каталажки. Здесь им выдали изъятые при аресте вещи и деньги, проводили до двери и даже распахнули ее перед ними.
— Может быть, я сошел с ума? — тихо спросил Турецкий.
— Значит, это массовое помешательство, — пожал плечами Веня.
— Почему вас выпустили? — все еще не верил своему счастью Кирюха. — Они что, так любят русских?
— Не, они просто узнали, что мы хорошие в самом деле,— сказал Веня без улыбки, и в тот же момент кто-то не видимый ребятами до сих пор именно Вене влепил звонкую оплеуху. Веня вертанулся к врагу стремительно, занес кулак для удара и... тут же вяло опустил руку. Перед ним стоял отец.
— Негодяй! Ворюга! Подонок! — кричал Леонид Моисеевич Сотников. — Это же скандал для всей мировой музыкальной общественности! Сын знаменитого виолончелиста сидит в японской тюрьме за угон машины! — При этом знаменитый виолончелист отпускал сыну увесистые пощечины. — Ты хоть понимаешь, в какое положение поставил родного отца?! Я еле уговорил мэра...
Веня стоически переносил отцовские удары. Получалось, что он расплачивался за грехи своего злейшего врага Митяя Козлова.
Тот хоть, слава Богу, не улыбался, а был даже сочувственно грустен.