– Да уж стараюсь. Живу среди таких вот людей, знаю, кто чем дышит. А из меня, между прочим, если б я только захотел, мог бы получиться хороший психолог. Но поздно уже из-за моего пристрастия к алкоголю! Я знаю, что это нехорошо, но ничего не могу с собой поделать. А на трезвую голову даже уснуть теперь не могу.
– Лечиться надо, бросить пить, вот жизнь и предстанет в новом свете.
– Но ведь тогда мне захочется жить как обеспеченному человеку, а это уже не под силу. И не по средствам. Жизнь я воспринимаю теперь исключительно через бутылочное стекло: тогда она видится мне привлекательной. Скажите, пожалуйста, господин Грязнов, а гонорар мне за сегодняшнюю встречу будет?
– Ну а как же можно оставить такого философа без средств к дальнейшему существованию?
– Это хорошо, а то у меня практически день пропал.
– А Козлова этого ты знаешь?
– Нет. Откуда?
– Я раздобуду для тебя его фотографию, – пообещал Грязнов. – А ты, пожалуйста, почаще наведывайся в этот бар, слушай и поглядывай. Как только узнаешь, что Козлов вернулся, давай сигнал мне или моему заму. Нам этот человек нужен позарез.
– Понял. Но это дорогой бар, туда только с большими деньгами можно ходить.
– Давай, Евгений, без вымогательства, ладно? Ты должен помнить, что обираешь рядового налогоплательщика. Имей совесть. То, что положено, мы тебе заплатим. Но злоупотреблять нельзя никому – ни мне, ни тебе.
Осведомитель допил пиво, получил причитающийся гонорар, написал расписку и потерял всякий интерес к разговору. Грязнов отпустил его первым, постоял у окна, посмотрел, как удаляется ссутуленная фигура бывшего талантливого музыканта.
К Пыхтину, в его маленький кабинетик на «Химбыте», вошли трое крепких парней, коротко стриженных, играющих мышцами под короткими кожаными куртками.
– Что вам угодно? – спросил хозяин кабинета, ощущая подсознательный страх.
– Господин Пыхтин? – с усмешкой спросил один из пришедших.
– Да. Это я.
– Приятно познакомиться. Мы пришли спросить, зачем тебя вчера возили в МУР?
– А вы кто такие, позвольте узнать? И какое вам до меня дело?
– У тебя слишком много вопросов. А задавать их права не имеешь.
– А вам кто дал такое право? – попробовал было приподняться Пыхтин, но тут же осел под тяжелым взглядом и крепкой ладонью парня.
– Нет, вы посмотрите на него! Что он себе позволяет! Поднимайся, едем. Здесь плохие условия для работы!
– Я никуда не поеду! – заупрямился Пыхтин.
Говоривший вынул из кармана пистолет, приставил его между лопаток хозяина кабинета и сказал:
– Давай шевелись, иначе все плохо кончится.
– Но как вы прошли мимо охраны?
– Мы проходим где пожелаем! Пошли.
Пыхтина вывели во двор, приказали сесть в машину. Как только выехали со двора, ему завязали глаза. Машина долго ехала, а похитители многозначительно молчали.
– Куда вы меня везете? – не выдержал Пыхтин.
– Куда надо, туда и везем!
Наконец машина остановилась. Пыхтин почуял запах леса. Воздух был свежий, не такой, как в городе, и он понял, что его привезли на загородную дачу.
Держа его под руки, ввели в дом. Он продолжал теряться в догадках: чьи эти люди, откуда и что знают о нем?
Посадив в комнате на стул, ему наконец развязали глаза. Он увидел женщину, сидящую напротив, и двоих парней из тех, которые увезли его с завода.
– Если вы дорожите своей жизнью, – сказала женщина, – вам надо подробно рассказать, о чем вас расспрашивали в МУРе.
Один из парней вынул пистолет и предупредил:
– Говори правду. Иначе – сам видишь.
Пыхтин набрал в грудь побольше воздуху и стал рассказывать, но голос у него был сиплый и растерянный.
– А вы не волнуйтесь. Здесь все свои,– как бы успокаивала его женщина.
Пыхтин объяснил, что его схватили оперативники во время встречи с заместителем министра финансов Савельевым, которого он записал однажды в сауне клуба «Парадиз», что на Тверской, в окружении шлюх. Этот компромат он собрал для того, чтобы вытянуть из важного чиновника круглую сумму. Но расчеты, к сожалению, не оправдались. Короче, забрали его прямо при передаче денег, даже сосчитать не успел.
– Так тебе, дураку, и надо, – хмыкнул парень, поигрывавший пистолетом. – Не лез бы, куда не зовут. Копию записи где оставил? – спросил резко.
Пыхтин похолодел.
– Ничего у меня не осталось! – воскликнул он. – Они сразу все забрали!
– Вот я и говорю – дурак, – спокойно констатировал парень.
– Вы все рассказали? – спросила женщина, странно улыбаясь.
– Абсолютно все! – Пыхтин был уверен, что даже под пытками умолчит о других кассетах и людях, запечатленных на них. Потому что вдруг понял: назови он их фамилии – и считай, покойник. Его спокойно уберут не за то, что осмелился снимать в сауне без разрешения, рассчитывая на собственный «бизнес», а просто за то, что слишком много знает. Вот и надо было сохранить вид испуганного и пришибленного судьбой дурака, каким он и виделся этому парню с пистолетом в руке.
Допрашивающие его поднялись, отошли к окну и о чем-то стали тихо совещаться. Затем женщина вернулась, сказала ему строго, что его решено на первый раз простить. Но за это он должен сидеть тихо как мышь и не высовываться. И если он где-нибудь случайно проявится, пусть пеняет на себя.
После этого ему завязали глаза, опять сунули в машину и повезли. Выкинули его на улицу спустя час. И он с удивлением обнаружил, что находится на Каширском шоссе, возле метро «Домодедовская». «Ни себе фига! – подумал он, испытывая пьянящее чувство свободы. – Это же другой конец Москвы!» Но душевная радость быстро угасла, когда он вспомнил, что уже давно должен находиться в Генпрокуратуре у Турецкого…
Завидев Грязнова на пороге своего кабинета, Александр радостно воскликнул:
– Ну, слава Богу, живой и здоровый! Как рука?
– Кажется, в порядке. А что у тебя?
– Пыхтин исчез. Не бросился ли в бега?
– Не думаю. Это совсем не в его интересах. Он же показался тебе достаточно соображающим мужиком, чтобы не осложнять свою жизнь, так?
– Так-то оно, может, и так, но я звонил на завод. Сказали, что с утра был, а потом куда-то исчез, никому ничего не сообщив. И время давно вышло.
– Странно.
– А что тебе наша Птичка напела?
– Гонорар просила. Я дал. Немного, что с собой имел.
– Какие у него новости?
Грязнов пересказал все, что услышал от осведомителя. Турецкий заинтересовался.
– Надо выяснить, чьи эти парни, так хорошо знающие Бережкову и Козлова, – сказал он.