Мелькнула во время одного из наиболее тоскливых и одиноких холостяцких вечеров, за бутылочкой средней паршивости коньячка, поднесенного по старой памяти директором одного из лихорадочно перестраивающихся Дворцов культуры. Директор намеревался тихой сапой вывести вверенное ему предприятие из-под государственного надзора, проще говоря — приватизировать Дворец, использовав его затем по собственному усмотрению. То ли под клуб, рассчитанный на молодежь, то ли еще подо что…
«Под дискотеку какую-нибудь!» — насмешливо подумал тогда Шатунов, лучше многих знавший, что настоящей эстрады в Стране Советов не было и нет. Что бы там ни болтал директор насчет эстрадной школы, которую якобы собирался организовать с помощью известных музыкантов-корифеев, какую бы лапшу ни пытался навешать на уши Шатунову, Ираклий ему не верил.
Прихлебнув коньячку и слегка поморщившись от качества подарочка, он с грустью подумал о том, что если в чем и разбирается в этой жизни, то только в эстрадной музыке… Западной, конечно! Несколько стыдясь своего увлечения, он, начиная с юных шестидесятых, неотступно следил за множеством зарубежных групп и бендов, в его коллекции имелись не только Битлы и старый американский джаз, причем редчайшие записи, сделанные еще на виниловых пластинках. Располагал он и никому не известными в России группками, чья судьба была — коротко и ярко мелькнуть на горизонте музыкального олимпа и… угаснуть, так же мгновенно, словно их никогда и не было.
Вот на этом-то самом месте, припомнив одну из таких группочек, с которой где-то в середине семидесятых был связан настоящий скандал в Соединенных Штатах, поскольку помимо секс-революции полудюжина наглых сопляков пропагандировала еще и гомосексуализм, и пришла мысль , которой суждено было перевернуть всю жизнь Ираклия Васильевича Шатунова! Да, тогда в Штатах все закончилось скандалом, и оторвавшихся от текущей реальности «музыкантов» едва ли не судили за оскорбление нравственности! Но спустя полтора десятка лет секс-революция в музыке была-таки совершена аналогичной группой, столь же скандальной, зато заработавшей столько миллионов, что не только детям — внукам этих бесстыжих мэнов и вумен хватит до скончания века…
Шатунов забыл про коньяк и, вскочив с места, начал в волнении расхаживать по тесной родительской гостиной, натыкаясь на давно обтрепавшуюся и засалившуюся мебель. «А что, если?.. А что… А?!»
Колебания и сомнения заняли двое суток: Ираклию необходимо было действовать крайне хитро, умно и осторожно: чиновник столь солидной организации, как Министерство культуры, ни в коем случае не мог марать себя подобными затеями. Необходимо было найти среди знакомых, а еще лучше — среди друзей, человека на роль подставного лица. Точнее — партнера… А поскольку верить никому нельзя, особенно в нынешнее смутное время, еще и обдумать гарантии на случай, если тому придет в голову Ираклия «кинуть».
После долгих размышлений, отметая одну кандидатуру за другой, описав в этой связи солидный по диаметру круг, Ираклий Васильевич пришел к выводу, что лучшего партнера, чем все тот же даритель коньяка и директор ДК в одном лице, ему не найти: Мохнаткин Николай Генрихович рвался в бой и жаждал денег, уверенный, что они сейчас валяются под ногами и достаточно лишь наклониться, чтобы их поднять… Что ж, отчего бы и не помочь человеку выскользнуть из системы, находясь в которой наклониться-то еще можно, а вот разогнуться и выпрямиться — весьма проблематично! Тем более что имеющихся в наличии связей у Шатунова для этого должно было хватить… Конечно, кое-кого придется подмазать. Аккуратненько, чтобы на взятку, не дай бог, не потянуло. Следовательно, тут господину Мохнаткину и карты в руки, он, по слухам, человек небедный…
…Спустя всего четыре месяца после того вечера, когда Ираклия Васильевича посетила мысль , в небольшом Дворце культуры, расположенном как раз посередине между центром и северной окраиной столицы, состоялся один из многочисленных в те времена кастингов. От остальных он отличался лишь тем, что прослушивались только мальчики — от 17 лет. Причем внешности претендентов уделялось внимания больше, чем голосовым данным: один из лучших в Москве звукооператоров заверил заинтересованных лиц, что с помощью соответствующей аппаратуры даже из безголосого петуха способен состряпать тенора-альтино…
Очень хороший поэт-песенник и столь же профессиональный его партнер-композитор, успевшие за перестроечные годы обнищать и оголодать до состояния полного озверения, услышав сделанное им предложение, оторопели и… согласились: у обоих были семьи, дети, внуки, а у одного даже правнук. Понимая их сомнения, Ираклий Васильевич, самолично присутствовавший на прослушиваниях (разумеется, инкогнито), милостиво позволил обоим работать с будущей группой под псевдонимами.
Солистов требовалось двое, оркестрантов для бенда — пятеро. Тем не менее инструменталистов подобрали довольно быстро, а исполнителей, прежде чем отыскалось то, что нужно, искали долгие пять недель. И лишь в начале шестой, когда два очаровательных парнишечки лет семнадцати — не более — объявились в зале, где проходил кастинг, Шатунов внутренне напрягся: это было что надо — два кудрявых «ангела», ангел черный и ангел белый… Только бы они умели петь, неважно, хорошо или не очень, но хоть как-то!..
«Хоть как-то» они умели — у обоих были самые заурядные голоса, зато очень подходящего для тайной затеи тембра: белокурый Андрей обладал тенором, правда, весьма хилого диапазона, черноволосый Витя тяготел к баритону. Композитор, услышав, на ком именно намерен остановиться явно главный здесь безымянный господин, неизменно наблюдавший за прослушиваниями, поморщился. Звукооператор в очередной раз заверил всех присутствующих, что превратит обоих в соловьев без проблем. И кастинг наконец завершился.
В качестве художественного руководителя, на самом деле в качестве учительницы пения, к «мальчикам» пригласили обомлевшую от счастья, только что выпихнутую на пенсию молодыми и настырными коллегами из перестраивающейся Гнесинки преподавательницу вокала. За названную сумму она готова была не только передать молодым весь свой опыт «бывшей никому не известной эстрадной певицы», сделавшейся педагогом куда более известным, но и работать с этими двумя почти безголосыми птенцами до посинения — день и ночь. Звукооператору она не верила, полагалась исключительно на свою собственную методику и на поверку оказалась права. Хотя и фокусы звукооператора тоже пригодились: группа «Ангелята» произвела своим появлением на тогда еще полупустой российской эстраде фурор, сильно попахивающий скандалом… Как относиться к однополой любви, тогда еще было неясно. Но неясно исключительно профессионалам и чиновникам. Подростковая аудитория с этим вопросом разобралась моментально, поскольку именно эта категория и является основным потребителем запретных плодов…
Что касается самих исполнителей, поначалу едва не шарахнувшихся от предложенного взрослыми дяденьками имиджа, но, услышав, какую именно сумму им предлагают для начала, вопросов морали они больше не касались: десятиклассникам стартовая, на самом деле грошовая выплата показалась цифрой едва ли не астрономической: оба были из заурядных семей советских инженеров, оставшихся не у дел. Хуже пришлось с родителями, потребовавшими непозволительной прибавки. Однако и это в конце концов утряслось. Довольными остались все и настолько, что контракты с официально продюсировавшим «Ангелят» Мохнаткиным подписали, почти не читая.