Через некоторое время подходящего человека нашли. Капитан Синицын умел водить все виды транспорта, даже, как сам утверждал, гужевой. И внешность имел подходящую — невысокий, щуплый, но жилистый, с простоватым лицом. Лучшего стрелка не было во всем райотделе — так, во всяком случае, утверждал его непосредственный начальник.
— Я не могу вам приказать это сделать, — сказал ему Грязнов. — Но, понимаете, по-другому нам трудно будет держать его на контроле…
— Не агитируйте, товарищ майор, — перебил его Синицын. — Я поеду. Скажите только, как оружие применять?
— По ситуации. Получится только ранить — хорошо. Нет, стреляйте на поражение. Он по одному преступлению не успел приговор выслушать, как уже другое совершил. Но учтите — очень опасный человек!
Капитан хмыкнул и сказал негромко:
— Иногда я тоже опасный.
Пока ему подыскивали гражданскую одежду, пока отгоняли от автобуса весь остальной транспорт, Грязнов вернулся к коттеджу номер девять. Он слышал, как растерянно возмущается милицейским произволом настоящий водитель автобуса. Правда, отсюда нельзя было разобрать, чем именно недоволен влетевший в историю работяга. Это и хорошо.
— Ну что, Грязнов? — окликнул его из домика Петров. — Как наши дела?
— Почти как в аптеке, — ответил Слава Грязнов, снова усаживаясь на пенек со спинкой. — Автобус готовят, машины отгоняют.
— А чего-то там хипиж какой-то?
— Так это водитель кричит. Не хочет ехать, тебя боится.
— Скажи, путь не трусит. Не обижу! Скажи, чтоб сдуру не пальнули, иду я!..
Милиционеры и оставшиеся на территории дома отдыха бойцы спецназа рассредоточились так, чтобы образовать для преступника своеобразный коридор, ощерившийся автоматными стволами. По нему Петрову с заложницей предстояло пройти прямо к автобусу, за рулем которого уже сидел капитан Синицын. Он был в потертом треухе, военной телогрейке защитного цвета, в чьих-то джинсах и сапогах с высокими голенищами. Пистолет был закреплен лентой лейкопластыря на левой щиколотке.
Дверь домика номер девять наконец чуть приоткрылась, потом распахнулась шире.
На пороге, неестественно выгнувшись, стояла женщина средних лет, в платке и потертой дубленке. Она испуганно таращилась на свое левое плечо, с которого свисала длинная крепкая мужская рука, заканчивающаяся упертым женщине в диафрагму пистолетом. За ее спиной прятался Петров.
— Грязнов! — крикнул он. — Будь у меня перед глазами все время! Я тебя знаю, жучара!..
— Какой у тебя глаз лучше видит? — спросил Слава, поднимаясь с пенька.
Петров коротко, нервно хохотнул:
— Оба хороши, мурская твоя душа! Справа становись!
Слава стал куда приказано, и они все трое медленно направились к автобусу.
Слава чувствовал, как все в нем напряжено. Все тело готово было к одному решительному броску, и Слава молил Всевышнего, чтобы представился случай для этого броска. Желание, видимо, было так велико, что идущий в семи шагах от него Петров что-то почувствовал, крепче прижал заложницу к себе и хрипло сказал:
— Майор, только не вздумай чего-нибудь, слышишь?! Со мной ясно, а ведь мокрощелку невинную на душу возьмешь… Слышишь?!..
— Слышу! За себя, гад, боишься, потому женщиной и прикрываешься, мочила сраный!
— Ругайся-ругайся! — довольно проговорил Петров. — Когда полаешься, стрессы выходят, знаешь?
Петров был тертый калач. Он не только тесно прижимался к беженке, тем самым предупреждая любую попытку сразить его одного, не задев заложницу. Он еще и шагал, как пьяный, раскачиваясь так, что линия его пути представляла собой непрерывную зубчатую цепочку следов на первом легком снегу. Это он делал для того, чтобы снайпер, если он есть, устал ловить голову Буряка в крестик прицела.
В трех шагах от автобуса Петров остановился, приказал Славе:
— Грязнов, прикрой меня сзади. Хорошенько прикрой. Только слишком близко не подходи, я что-то менжуюсь!..
Слава зашел Петрову за спину.
— Кто тут командир, кроме Грязнова? — крикнул Буряк собравшимся возле «уазика» офицерам.
— Ну чего тебе? — вышел вперед начальник райотдела.
— Пусть мне в автобус занесут автомат с полным магазином!
— Зачем ты все осложняешь? — начал было говорить начальник.
Но Петров грубо перебил:
— Не мельтеши! Делай что сказано!
Начальник посмотрел на Грязнова. Лицо майора не выражало ничего, кроме усталости.
— Ладно, не вопи, — сказал подполковник Петрову. — Отнесите кто-нибудь оружие в автобус!
Но никто особо не торопился выполнить его приказ. Напряжение возрастало.
Петров нервно оглядывался, облизывая губы, потом рявкнул:
— Нет, Грязнов, ты отойди от меня! Не верю я тебе! Пусть главный станет. Так ему будет веселей, и мне спокойней.
Грязнов неохотно отошел в сторону.
— Чего он хочет? — переспросил балашихинский подполковник.
— Чтобы вы прикрывали его со спины.
— А почему он вас прогнал?
— Боится, что нападу! — криво ухмыльнулся Грязнов.
— А меня, значит, не боится? — с долей обиды поинтересовался подполковник.
— Это только потому, что я уже брал его один раз, а вы еще нет.
Петров, не оглядываясь, спросил и подполковника, стоявшего теперь за его спиной:
— Ну? Чего твои менты тебя не слушаются?
— Положите мой автомат в автобус! — крикнул подполковник своим.
— С полным магазином! — напомнил Петров.
Один из милиционеров медленно пошел с автоматом к автобусу.
В это время капитан Синицын решил подыграть. Он высунулся в окошко, не открывая дверей в салон автобуса, лицо у него было туповато-испуганное, да и кричал он слегка визгливо, что только усиливало эффект:
— Эй! Вы что, с ума посходили?! Говорили, людей возить, я и подрядился, а тут какие-то громилы с автоматами! Не, я не согласен! Сами его везите, если вам надо!..
Петров засмеялся. Ему приятно было, наверное, что он вселяет в людей такой страх.
— Не ссы, водила! — весело крикнул он. — Если будешь хорошо рулить, еще закалымишь на мне!..
Потом он вдруг остановил милиционера, который нес к автобусу автомат:
— Эй, подожди! Ты, с автоматом!
Тот остановился, повернулся к Петрову, держа автомат наперевес:
— Что надо?
Заложница при виде направленного на нее ствола задергалась.
— Шмару мою не пугай! — снова крикнул Петров. — Я проверить хочу, есть там патроны хоть или нет!