— Не слишком ли круто?
— Ну вот, теперь жалко его стало? А он-то без всякой жалости, исключительно из-за своих амбиций, угробил стольких сотрудников! Пусть еще благодарит, что избежал тюрьмы…
Когда Богомолов вернулся к себе, Рокотов вопросительно взглянул на него.
— Собирай вещи, Миша, — приказал генерал.
— В каком смысле? — обеспокоенно спросил помощник.
— Переезжаем на новое место.
— На новое место? — Полковник был явно растерян.
— Меня назначили на место Мамонова.
— Господи, Константин Иванович, я всегда был уверен, что Бог все-таки есть! Поздравляю вас! — Полковник бросился к нему и крепко пожал руку. — Когда переезжаем?
— Сегодня! Свяжись с его помощником и обговори все детали.
— Слушаюсь! — весело откликнулся Рокотов. — Да, вам звонил некий Альмяшов…
— Передал что-нибудь?
— Нет, он оставил свой мобильный и просил вас с ним соединить при первой возможности.
— Хорошо, звони ему.
Не успел Богомолов войти в кабинет, как Рокотов проговорил в селектор:
— Альмяшов, товарищ генерал, по красному.
— Слушаю, Равиль Хакимович.
— Константин Иванович, — упавшим голосом начал тот, — Олег в аварию попал.
— Насколько серьезно? — насупился Богомолов.
— Жена с тяжелым сотрясением мозга отправлена в больницу, а Олег вроде отделался ушибами.
— Слава Богу, живы, — облегченно вздохнул Богомолов. — Помощь нужна?
— Нет-нет, спасибо, сами справимся.
— Когда оклемается, пусть позвонит мне.
— Обязательно, товарищ генерал.
— Кстати, Равиль Хакимович, ты, случайно, не знаешь Андрея Ростовского?
— Конечно же знаю, что вас интересует?
— Что он из себя представляет?
— Нормальный парень, а Ростовским его ребята прозвали потому, что из Ростова. Он дружит с Олегом и… — Равиль запнулся, но все-таки рискнул прямо спросить: — У него неприятности?
— Нет-нет, просто я случайно услышал о нем и решил побольше узнать, спасибо.
— Не за что, всего доброго.
Богомолову нравился Олег, и весть об аварии была очень огорчительна. Естественно, возникла мысль о Савелии: ему можно сообщить, что через несколько дней, которые уйдут на доведение до сведения всех сотрудников ФСБ приказа о новом назначении Богомолова, а также на отмену приказов его предшественника, Савелий спокойно может вернуться в Москву. Генералу даже захотелось сейчас позвонить Савелию и поделиться новостью, но он не сделал этого, подумав, что тому надо спокойно отдохнуть и набраться сил.
* * *
Единственным человеком, который обрадовался аварии Вишневецкого, был Геннадий Жарковский. Сообщил ему об этом Валерий Злодеев. Он сидел за рулем полуспортивного «форда» уже несколько часов, не выпуская из виду машину Вишневецкого от самого автосервиса. Держась на приличном расстоянии, чтобы не привлечь внимания «объекта», Валерий выжидал, уверенный, что вот-вот что-нибудь да случится. Его терпению постепенно приходил конец, и он уже начинал подумывать, что допущен какой-то промах, когда и произошла известная нам авария. Машина Вишневецкого столько раз кувыркнулась, что Валерий не сомневался — в ней вряд ли можно было остаться в живых. Не откладывая в долгий ящик, он позвонил Жарковскому:
— Это Валерий.
— Ну? — нетерпеливо бросил тот.
— Все в порядке, дело сделано.
— Что с нашим «приятелем»?
— Он больше никому не причинит беспокойства.
— Уверен?
— Все видел собственными глазами.
— Отлично, вечером встретимся, и я выполню свое обещание: мне кажется, ты будешь доволен.
— Спасибо…
Положив трубку, Жарковский радостно потер руки. Наконец-то он сможет без помех прижать эту непокорную фирму. Геннадий уже хотел позвонить своему «благодетелю» и сообщить приятную новость, как заглянула секретарша.
— Геннадий Александрович, — едва ли не шепотом обратилась она, — вас спрашивает Велихов.
— Так что же ты, соедини быстро! — раздраженно приказал он. — Я же тебе говорил, что о таких звонках можешь не докладывать и соединять в любой момент.
— Но он не звонит, а пришел сам, — смущенно заметила секретарша.
— Сам? Тем более! — Жарковский мгновенно покрылся испариной, выскочил из-за стола и бегом бросился в приемную. — Аркадий Романович, дорогой, извините, что пришлось ждать, эта безмозглая… — Он бросил в сторону секретарши испепеляющий взгляд: — Приготовь кофе и все, что полагается. Пусть Света принесет.
— Мне чай, если можно, — скромно попросил Велихов.
— Слышала, принеси чай! Проходите, пожалуйста, Аркадий Романович.
Когда Жарковский закрыл дверь, Велихов вальяжно развалился в кресле хозяина кабинета и небрежно кивнул ему, словно милостиво позволяя сесть. Молчание затянулось на несколько минут, и Жарковский нетерпеливо поерзал на стуле, чувствуя надвигающиеся неприятности, которые всегда, как говорится, предчувствовал своей задницей.
— Слышал, что, вместо того чтобы вкалывать по-настоящему и найти пути экономического воздействия, ты начал ворошить муравейник, — не глядя в его сторону, словно разговаривая сам с собой, цедил сквозь зубы банкир.
— Какой муравейник? — не понял Жарковский.
— Зачем ты в открытую попер против «афганцев»?
— А что мне оставалось делать? Я пытался договориться с Вишневецким полюбовно, а он на все мои попытки с прибором положил, — обиженно пояснил он.
— И ты начал действовать с позиции силы, — язвительно констатировал Велихов.
Жарковский недоуменно пожал плечами, все еще не понимая, с чего это так завелся Велихов.
— Ты что, «афганцев» не знаешь? Нашел кого запугивать. Тебе что, не хватило урока с ребенком? Испугал бабу толстым членом! С ребятами, прошедшими Афганистан или Чечню, либо договариваются, либо тихо убирают с дороги, а не запугивают…
— Вот и я так понял! — облегченно воскликнул Жарковский и молча уставился на него.
— А что же ты понял? — насторожился банкир. — Что еще успел натворить?
— Как говорил один государственный деятель, есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы! — Жарковский встал, картинно скрестив руки на животе, сделал скорбное лицо и торжественным голосом объявил: — Сегодня на Минском шоссе произошла автокатастрофа. Машина, управляемая уважаемым президентом Ассоциации «ветеранов-вафганцев» Олегом Вишневецким, неожиданно потеряла управление… Мы все скорбим по погибшему и выражаем искреннее соболезнование родным и близким покойного…