— Но как же ты, сынок, справишься с тремя один? — с тревогой спросил он.
— Может быть, я смогу как-то помочь? Ты не смотри, что Киламбе старый, он еще может этим кулаком, — он хвастливо поднял свой внушительный кулак, — успокоить кого угодно!
— Верю, отец, но не нужно! — твердо возразил Савелий и успокаивающе заметил; — Не беспокойся за меня, отец, со мной все будет хорошо! А потом, когда все кончится, ты меня на рыбалку сводишь!
— Так вон же то место: бухта Провидения, — указал Киламбе рукой на возвышающуюся над деревьями скалу, — замурованный вход, если приглядеться как следует, можно его обнаружить.
— Спасибо, отец, но я имею в виду самую настоящую рыбалку! — улыбнулся Савелий.
— Настоящую? — Старик был явно разочарован, но тут же с чувством добавил:
— Желание гостя — закон для настоящего хозяина! — Но вдруг сам прижал палец к губам и восхищенно прошептал: — Ну и слух у тебя, сынок: старый Киламбе только сейчас услышал их голоса! Однако Киламбе пошел… — Он сделал шаг в сторону от тропинки и словно растворился в воздухе.
Савелий бесшумно поспешил вперед. Он осторожно подкрался к ним сзади, но нападать со спины было не в его правилах. Первым шел Костос — старый приятель Киламбе, за ним Тим Рот — Десятый член Великого Магистрата, чуть позади него двигался насильник Донатас и замыкающим шел убийца Лагош, теперь
— Дерек.
Савелий был уверен, что старый Киламбе голосом подаст сигнал своему приятелю, и не ошибся: прозвучал истошный гортанный крик, похожий на боевой клич индейцев, и старый проводник, узнав голос своего приятеля, неожиданно метнулся в сторону.
В тот же момент Савелий, оказавшийся прямо за спиной убийцы Лагоша-Дерека, тихо позвал его:
— Ты куда, земляк?
Это было столь неожиданно, что тот повернулся, чтобы взглянуть, кто к нему обращается, и лицом к лицу столкнулся с тем, кого должен был убить.
— Ты как здесь… — машинально начал он тоже шепотом.
Но Савелий и не думал ему отвечать: он обхватил его голову руками и резко крутанул ее. Хрустнули шейные позвонки, Дерек успел издать еле слышный хрип, мешком повалился на пышную траву и замер, уставившись остекленевшим взглядом в синее небо. И многие души его жертв нашли наконец свое успокоение. За мгновение до этого Тим Рот, заметив метнувшегося в сторону проводника, зло закричал:
— Ты куда, сволочь?
Его голос совпал с тревожным возгласом Донатаса, среагировавшего на предсмертный хрип своего приятеля:
— Что с тобой, Дерек? — Резко повернувшись, он, к удивлению, увидел перед собой не своего товарища, который неподвижно лежал на земле, а Савелия. — Так это ты, сучонок? — неожиданно по-русски прошипел он. — Я же сейчас порву тебя! — Он поднял руки и двинулся на противника.
— Хлопотно это! — тоже по-русски тихо проговорил Савелий, после чего со злостью выкрикнул: — Это тебе за Окоталь! — Он молниеносно выбросил правую руку вперед.
Удар был настолько резким и сильным, что пальцы, как нож в масло, вонзились в живот Донатаса. Все произошло столь стремительно, что в первое мгновение Донатас даже не успел почувствовать боли. В следующий момент он увидел перед собой свое окровавленное сердце, от которого отходили какие-то кровавые вены-веревки. С удивлением Донатас заметил, что они тянутся из его собственного живота. Он хотел закричать то ли от боли, то ли от негодования, но из его открытого рта ничего не вырвалось, кроме приглушенного хрипа. Сейчас он напоминал огромную рыбину, выброшенную на берег, которой не хватало воздуха, и она то закрывала рот, то открывала его, пытаясь жадно заглатывать кислород.
Все это наблюдал Тим Рот. Увиденное настолько поразило его, что он неподвижно застыл, словно парализованный. И пришел в себя только тогда, когда огромная туша верного Донатаса глухо ударилась о землю, а Савелий стоял перед ним и сжимал в руке его все еще бьющееся сердце.
— Это способен сделать только один человек, — с ужасом прошептал Тим Рот, не мигая глядя ему в лицо, — теперь ясно, почему мне показались знакомыми эти глаза! — понимая, что ему тоже грозит смерть, он пытался заговорить Савелия, чтобы добраться до пистолета: — Может быть, договоримся, господин Бешеный? — примирительно сказал он. — Допустим, за миллион баксов?
Савелий смотрел на него исподлобья и ничего не говорил: ему было противно разговаривать с этим подонком, который в жажде славы и денег сгубил столько человеческих жизней.
— Пять миллионов?
Никакой реакции, кроме брезгливого взгляда.
— Десять миллионов? То же самое.
— Двадцать миллионов? — в отчаянии выкрикнул Тим Рот.
Его рука уже добралась до рукояти пистолета, и он даже выхватил его, однако применить по назначению не успел: Савелий, внимательно следивший за ним, быстро вскинул левую руку, а другой, бросив сердце врага ему в лицо, нажал специальную кнопку своих часов. Сильная пружина выбросила вперед смертоносную сталь, которая, на долю секунды опередив члена Тайного Ордена масонов, пробила ему верхнее веко и вошла в мозг. И через мгновение со смачным чавканьем все еще бьющееся сердце вляпалось в удивленное лицо Тима Рота, затем упало у его ног, еще пару раз дернулось и затихло навсегда.
Тиму Роту повезло, если можно говорить в таких случаях о везении: страшная игла попала в ту часть мозга, которая отвечала за удовольствие. Неожиданно Десятому члену Великого Магистрата стало так хорошо, словно он только что получил дозу наркотика, дающего небывалое наслаждение. Тим Рот даже широко улыбнулся, словно благодарил Савелия за доставленное наслаждение. Однако это была последняя удача в его жизни: он откинулся спиной на ствол пальмы, сполз по ней на землю и больше уже ничего не чувствовал, хотя и продолжал широко улыбаться.
— Кто ты? — услышал Савелий взволнованный голос старого Киламбе.
Он повернулся и увидел двух стариков с устремленными на него восхищенными взорами.
— Я — Судья и Палач! — просто, без какого бы то ни было пафоса ответил Савелий.
— Спасибо тебе за внучку! — Старый Костос опустился перед Савелием на колени, и на его глазах показались слезы благодарности, он взял руку Савелия и с благоговением прижался к ней губами.
— Зачем, Костос, встаньте! Сейчас же встаньте! — От подобного жеста Савелий смутился. Он помог старику подняться с колен, и тот тихо сказал:
— Храни тебя Господь, сынок! — и, трижды перекрестив Савелия, добавил: — А за этих подонков ты, сынок, не беспокойся, мы с моим приятелем Киламбе отыщем для них последнее пристанище…
Бедная Окоталь была молодой и крепкой девушкой. Вскоре она поправилась и вернулась на свое рабочее место с повышением: она стала старшим администратором отеля. По ее заявлению было возбуждено уголовное дело об изнасиловании и попытке убийства, однако отыскать не удалось не только обвиняемого, но и его приятелей. Следователь пришел к выводу, что преступник не хотел попасть под суд и попросту сбежал со своими спутниками из страны. А по острову поползли слухи, что некоторые рыбаки видели, как трое каких-то мужчин подплыли на лодке к быстроходному катеру, который, подобрав их, тут же умчался в море.