— Обнаружить и разрушить — дело части и доблести! — высокопарно сказал он Турецкому.
— Чести, — поправил его Александр Борисович. — Какого черта мне надо чужую работу делать? — он все еще не мог поверить, что Фомин работает на некий мафиозный «клан».
Разговор происходил в курилке, на лестнице, и они говорили открыто.
— Я тебе дам доказательства, — вздохнув, выговорил Питер. — Хотя у моего начальства есть другие планы относительно Фомина, я отдам его тебе. Но ты мне — школу, иначе мне секир башка, — признался он.
Поэтому на третий день Денис, взяв карту, стал объезжать те здания, в которых могла располагаться школа. Он даже не стал исключать и общеобразовательные, но особое внимание уделил всяким училищам, профтехцентрам, курсам вождения, ЖЭКам. Последние, имея отдельные трехэтажки, для своей подкормки сдавали по пол-этажа для всяких бухгалтерских курсов. И поэтому могли сдать помещение для какой-нибудь военно-патриотической школы. А именно под такой вывеской, скорее всего, организовали свой центр русские мафиози. Так считал Денис.
И в 16.30 ему повезло. Он увидел увальня Нортона, который тащил в авоське пиво, воду, пакеты с чипсами и орехами. Грязнов-младший, узнав вологодского мужика с рыжей окладистой бородой, даже взмок от возбуждения и медленно, на приличном расстоянии двинулся следом за Нортоном. Он просил у дяди другую машину, его «четверка» была засвечена, террористы ее знали, но полковник отказал, поэтому Денис на время поменялся машинами с Лехой, который уже нудно требовал зачисления его в штат агентства и зарплату не меньше 300 долларов в месяц. Грязнов-младший был вынужден пообещать и теперь катил на Лехиной красной «семерке» вслед за террористом.
Тим по дороге несколько раз инстинктивно оглянулся, и Денис был вынужден его обогнать и припарковаться у какого-то НИИ. Не доходя до института, Нортон свернул во двор. Денис вышел и двинулся за ним пешком. Благо рядом была остановка и народ сворачивал туда же, видимо, двор был проходной. У обыкновенной шестнадцатиэтажки со стороны фасада была приделана короткая лестница. Нортон поднялся по ней и вошел в дверь. Денис деловым шагом продефилировал мимо, взглянув на вывеску: «Клуб отдыха «Солнышко». «Хорошее название для террористического центра», — подумал Грязнов. Он запомнил номер дома, корпус и название улицы. Вернулся к институту, позвонил дяде. На месте его не оказалось. Телефон Питера в гостинице молчал. Они предварительно договорились о кодовом сообщении. Денис должен был спросить: «Автандил, дорогой! Пачему я тебя жду, а?» А Питер бы ответил: «Не туда попали». Это бы означало, что террористы найдены и Реддвей ждет его у входа в гостиницу. Лара у Турецкого ответила не сразу, он названивал ей минут двадцать, телефон был занят. «Надо будет пожаловаться мэтру, чтоб он всыпал ей как следует за пустопорожнюю болтовню по телефону!» — разозлился Денис. Через двадцать минут она все же сняла трубку и сообщила, что Александр Борисович отъехал и будет только в шесть. Оставался целый час.
Он купил холодной колы, промочил горло, сидя в машине. Вот уже несколько дней дневная температура не опускалась ниже двадцати, и зелень вмиг занялась, но синоптики уже обещали циклон с севера. Стоял май, а весна еще не начиналась. Денис не уезжал, не зная, на что решиться. Ему очень хотелось узнать побольше об этом клубе отдыха, но, судя по окнам, там было две или три комнаты, а значит, если сыщик там появится, то его сразу засекут и он их спугнет. Его мучило и другое: Тим мог его засечь и войти в первую же попавшуюся организацию, чтобы сбить молодого детектива с толку, а потом исчезнуть оттуда и вообще слинять из Царицына. А потом ищи-свищи их в десятимиллионной Москве. Грязнов напряг память, прокручивая, как Нортон оглядывался. Он конечно же заметил «семерку», которая еле плетется за ним, хоть и в отдалении. Но машина Тиму была незнакома, это первый факт в пользу Дениса. Кроме того, впереди тащился инвалидский «Запорожец», прикрывавший его. И скорее всего, Нортон оглядывался на «Запорожец», уяснив себе с третьего раза, что ползет инвалид. Потом он уже не оборачивался.
— Нет, рисковать я не имею права, — проговорил вслух Денис. — А засим поеду к Турецкому. Тот всех разыщет.
Когда Кузьма ушел готовить шашлыки, Станкевич сбросил домашнюю куртку, сшитую на старинный манер «венгерки» с золотой шнуровкой и вензелями на груди, и прилег на диван отдохнуть.
На совете в Нью-Йорке было решено предложить сотрудничество сначала Шелишу, а если он не согласится, то сделать аналогичное предложение Белову. Если не согласится и премьер, то его тоже предстояло убрать. Уже шла работа по прощупыванию второго вице-премьера, и там шансов было неизмеримо больше. Он пришел из президентской команды: мягкий, покладистый, энергичный. И фамилия у него была под стать: Тихов. Станкевич знал его. Но Белов в первые замы Тихова не возьмет. Ходили слухи даже о его отставке, и Геннадий Генрихович не торопился его агитировать в свою команду. Балласт ему тоже не нужен. Постепенно готовилась кандидатура нового премьера. И как ни странно, из сухановского окружения. Доктор экономических наук Виталий Кречетов был патриотом умеренным. Но жестким, распорядительным, сильным экономистом. В свои сорок пять он успел побывать начальником отдела Госплана СССР, поработать заместителем председателя Комитета по внешнеторговым связям, защитить диссертацию, издать несколько книг. Суханов уговорил его войти в патриотический блок, но, выступая по телевидению, умный Кречетов постоянно оговаривался, что не во всем разделяет взгляды своего лидера, особенно по части крутой национализации, и выступал больше за миттерановскую модель социализма. Это сняло с него клеймо ортодокса в среде демократов, и на Западе на Кречетова посматривали благосклонно.
Никто не знал, что еще до внедрения в сухановский блок он был завербован Станкевичем и посвящен в члены «клана». Благодаря Кречетову Станкевич стал любимым гостем сухановских посиделок, хотя бывать на них, и особенно красоваться перед камерами, Геннадий Генрихович не любил совсем. И в тот день, когда его вытянули в президиум, Суханов клятвенно заверил его, что никаких съемок не будет. И точно, журналистов в зале не было, а уж тем более репортеров. И все же их сняли. Репортер из НТВ подкупил киномеханика, тот ночью затащил аппаратуру, а сам оператор с красным бантом прошел на форум патриотических сил как активист от люберецкой ячейки, с мандатом, как полагается. И все запечатлел, паскуда. И не преминул снять крупно улыбающегося Станкевича, а зубоскалы пера из команды Киселева вволю повеселились в своих «Итогах».
Геннадий Генрихович устроил скандал Кречетову и Суханову, те пообещали принять меры против строптивого журналиста.
— Мои ребята ему все ребра переломают! — пригрозил Суханов.
— Вот этого не надо! — строго сказал Станкевич. — Я все это выговорил вам на будущее. А избивать журналистов в подъезде — это не стиль больших политиков. Лаской, суровой лаской.
За день до смерти Шелиша Станкевич добился того, что Кречетова принял Президент. Виталий изложил свою программу, уложившись в пятнадцать минут. Президенту понравились умные, толковые расчеты, которые никак не укладывались в Сухановский курс, а сам Кречетов заявил, что во многом расходится с Сухановым и не чувствует себя органично в этом политическом блоке. Президент пообещал использовать его в правительстве. Если Кречетов туда войдет сейчас — вице-премьером вместо Шелиша, то программа-минимум для Станкевича будет выполнена. Он лично поможет новому вице-премьеру зарекомендовать себя несколькими серьезными акциями, и Белова можно будет убирать, расчистив дорогу для Кречетова. В отличие от Билла Станкевич не верил, что нынешний премьер согласится войти в «клан». Он слишком стар менять свою жизнь. Правда, на его счету в Швейцарии лежало несколько миллиардов долларов. Редли полагал, что это весомый козырь, чтобы заполучить Белова на свою сторону. Вряд ли он захочет огласки, а ее можно будет устроить, если премьер заартачится.