Через минуту они уже сидели за кухонным столом, а «важняк» уже разливал коньяк. Плеснул он две капли и Леве. Для компании.
— Что ж, за знакомство? — подняв рюмку, предложил Турецкий.
— Рад познакомиться, — заулыбался Басов. — Кстати, давно хотел с вами познакомиться, наслышан!
— Вот как? — промурлыкал Турецкий. — Надо же! Я, оказывается, еще и популярность имею!
Они выпили. Рюмки были подходящие для Турецкого — сорокаграммовки.
— Мы, чтобы долго вас не задерживать, сразу перейдем к делу, — начал Александр Борисович, доставая свои «LM» и закуривая. — Нам порекомендовали к вам обратиться…
— Кто? — удивился Басов.
— Игнатий Федорович Оболенский, — тут же приврал Турецкий. — Мы запухли в деле Шелиша, вы, наверное, слышали?
— Слышал, — помрачнев, проговорил Басов.
— Вот. Ситуация непонятная. Жил здоровый, цветущий человек, и вдруг такая оказия. Все сходятся на том, что присутствовало вмешательство извне, некая сила, которая в один миг свела вице-премьера в могилу… — Турецкий выдержал паузу. Молчал и Басов. — Вот… Нас некоторые ваши коллеги уверяют, что могло иметь место некоторое электромагнитное влияние, даже некий аппарат…
— Володина, — подсказал Басов.
— Вот! — ухватился Александр Борисович. — И вы о нем слышали?
— Это я его сконструировал, — признался Сергей.
От неожиданного этого признания, которое произошло в первые же минуты разговора, Скопин даже махнул залпом свои полрюмки и закашлялся.
— Сережа, дайте ему что-нибудь запить!
Хозяин засуетился, открыл бутылку боржоми, и Скопин, выпив воды, вытер слезы, выступившие на глазах.
— Я больше не буду, — пообещал он.
— Я, честно говоря, давно к вам собирался, просто есть одно обстоятельство, которое не давало мне это сделать, — проговорил Басов. — Я сейчас все объясню…
Сергей подробно рассказал, как делал аппарат, как его уничтожил, как согласился по предложению академика Басова сделать пластическую операцию, как мучился, когда узнал о смерти Шелиша, ибо сразу все понял.
— Получается, что Тюменин украл его? — уточнил Турецкий.
— Выходит так.
Александр Борисович покачал головой.
— Что со мной будет? — собравшись с духом, спросил Сергей.
— Мы не собираемся вас наказывать или привлекать к ответственности. Ваше право менять лицо и даже фамилию, уголовного наказания за это не предусмотрено. Оно могло бы быть, если бы вы с помощью этого задумали избежать правосудия за совершенное преступление, но ведь вы его не совершали… Так я вас понял?
— Да, все, что я вам рассказал, чистая правда, — признался Басов.
— Хотя своими действиями вы ввели нас в заблуждение, и я долгое время предполагал, что преступник — это вы. То есть он мог выдавать себя за вас и от вашего имени совершать преступления, — уточнил Турецкий.
— Я понимаю… — Басов опустил голову.
Александр Борисович вытащил фотографию, которую Денис снял, наблюдая за дачей Станкевича: лысоватый человек, сидящий на лавочке во дворе с книгой.
— Вы не знаете этого человека?
— Это Миша Тюменин, — помолчав, ответил Сергей. — Тот, кто работал со мной над аппаратом. Только он жутко постарел… Я знал его совсем молодым… — Басов долго не мог оторвать глаз от фотографии. — Это он все сделал?
— А были другие? — не понял Турецкий.
— Были еще Старостин и Клюквин. Они, конечно, работали технарями, исполнителями, но разобраться в устройстве аппарата, думаю, смогли бы…
— Их нет в живых…
— Разве они умерли? — пробормотал Сергей.
— Их убили…
Несколько секунд Басов сидел неподвижно.
— Кто?..
— Это нам еще предстоит выяснить, — сказал Александр Борисович.
— А когда вы снимали Тюменина?
— Несколько дней назад.
— Где?
— В интересах следствия мы не можем пока вам ответить на этот вопрос, Сергей Константинович. Как бы вы могли охарактеризовать Тюменина?
Турецкий выпил коньяк и снова закурил.
— Можно я тоже закурю? — попросил Басов.
— Пожалуйста. — Александр Борисович пододвинул пачку сигарет Басову.
— Я когда-то курил, потом бросил…
— Может быть, не стоит и начинать? — усмехнулся Турецкий.
— Ничего, еще раз брошу.
Сергей закурил. Руки у него дрожали. Скопин не сводил глаз с Сергея, обеспокоенный его нервным состоянием.
— Тюменин нормальный вроде мужик. Был женат, разошелся, он фанатик, как и я, вся жизнь в работе. Разошелся из-за того, что не хватало денег, жена нашла какого-то бизнесмена, который прилично зарабатывал, и ушла к нему. Миша очень переживал. Вообще-то он скрытный по характеру. Интроверт. Все в себе. Немного медлительный, но упорный. Если поставит цель, то добьется. Безусловно способный технарь. Я старался не посвящать их во все тонкости работы, потому что понимал, что аппарат может быть использован во зло, а когда пошли звонки с разными предложениями, я и решил его уничтожить, знал, что рано или поздно меня обманут и превратят его в мощное оружие. Но он, видимо, раскусил мой замысел и обманул. Хотя я всегда считал его честным человеком и доверял ему. Так мне казалось. В потаенные уголки его души, естественно, не проникал, мы не были настолько дружны…
— А если бы вы написали ему письмо, он знал ваш почерк?
— Да… — подумав, ответил Басов.
— Если б вы написали ему письмо с просьбой прийти к нам, — неожиданно попросил его Турецкий. — Сейчас Тюменин — единственная наша зацепка, единственный свидетель, кто бы мог разоблачить эту преступную группу. Она очень влиятельна, и нет никакой надежды, что преступники раскаются и в чем-то признаются. Судя по вашему рассказу и этой фотографии, а она снята скрытным путем, ваш Тюменин здесь не позирует, он сам с собой, и, как вы сами понимаете, он не до конца опустившийся человек. Его могли, наконец, заставить это сделать. И если б он помог нам, то мы бы избавили людей от этого страшного орудия и разоблачили бы злодеев. Пока мы знаем двоих, кто пострадал…
— Второй Кромин? — спросил Сергей.
— Да. И эти люди ни перед чем не остановятся. Следом за Шелишем и Кроминым может последовать и третий, и четвертый. А если аппарат попадет за границу и его начнут тиражировать?! Представляете, какое зло он может принести людям?
— Я представляю… — прошептал Басов.
Он вдруг закрыл лицо руками и выбежал в другую комнату. Турецкий не ожидал такой реакции, вздохнул и почесал затылок. Посмотрел на Леву. Тот поднялся и тоже вышел в комнату. Басов был в спальне. Оттуда слышались порывистые всхлипывающие вздохи, и Скопин постеснялся войти за ним следом. Турецкий явно перестарался в своем обличительном пафосе, и хрупкая психика Сергея не выдержала этого нажима.