— Бедные мужики, — демонстративно вздохнул Турецкий. — И нравилось вам заниматься этим?
— Многим девушкам нравилось. Они чувствовали свою власть над мужчинами и наслаждались ею. Зарабатывали хорошие деньги…
— А ты?
— У меня были свои причины, — опустив голову, уклончиво ответила Рита. — Я бы не хотела о них говорить… Но, поверь, особого удовольствия мне эта работа не доставляла…
— Ну что же, в целом картина ясна, — помолчав, заключил Турецкий. — Теперь перейдем к главному. Кто пытался тебя убить и почему ты решила, что это из-за меня? Что случилось с Леной? От кого ты бежала?
— Да… Я расскажу… Но сначала… У тебя есть что-нибудь выпить? — робко спросила Рита.
Балашихинская городская больница
Лейтенант милиции Лешко сидел на старом раздолбанном стуле возле приоткрытой двери отдельного бокса и осоловелыми глазами пытался читать газету.
Была глубокая ночь. Вся больница как будто вымерла. Даже молодая дежурная сестричка, напоившая его ароматным чаем, давно задремала в своей комнате. На всем этаже бодрствовал лишь один лейтенант, у которого был строжайший приказ не смыкать глаз и никуда не отлучаться со своего поста.
Из своих сорока пяти лет Василий Иванович Лешко отдал службе в органах не меньше половины, но так и остался «вечным» лейтенантом. В милицию он пришел сразу после армии. Академий, как говорится, не кончал. А без образования (у Лешко было всего восемь классов) и звезды на погоны не капают. Тянул свою лямку скромно и незаметно. Перед начальством особо не выслуживался. Потому, наверное, только два года назад перебрался вместе с женой и детьми из старого довоенного барака в новую двухкомнатную квартиру. Не смущало его и то, что безусые пацаны, которых он, будучи участковым, нередко «воспитывал», закончив высшую школу милиции, получали очередные звания и становились для него уже непосредственными начальниками. Ничего его не смущало. За это одни снисходительно посмеивались над ним, другие — жалели как неудачника. Но все без исключения уважали лейтенанта Лешко за честность и прямоту, величая его почтительно — наш дядя Вася.
За свою долгую службу успел он повидать всякое. Сходился врукопашную с матерыми урками и бандитами. Получил несколько тяжелых ранений. Прослыл вдумчивым и опытным оперативником. Те же безусые командиры никогда не считали зазорным советоваться с ним. Посылали на самые трудные операции…
Сегодня ночью задача у него была совершенно пустяковая — стеречь одного запуганного парнишку, которого взрослые подлецы впутали в какую-то грязную историю. Что это была за история, дядя Вася не знал — ею в управлении занимались другие. Но бедного мальца жалел искренне, поскольку вообще любил детей и не терпел, когда над ними издевались всякие мерзавцы.
Дежурить лейтенанту Лешко оставалось недолго. Близилось утро. Но ближе к утру сильнее хотелось спать. Глаза у него просто слипались от усталости. Минувший денек выдался хлопотливым. И если бы не эта дурацкая газета, дядя Вася вполне мог задремать на своем посту.
Чего только не напишут порой досужие журналисты! Вот уж поистине язык без костей. Взять хотя бы эту газету. На каждой странице то голые девки, то жутковатые небылицы про нечистую силу, то интервью разнообразных извращенцев, по которым тюрьма плачет. Называлось все это: «Экзотик-дайджест». И хотя порой вызывало тошноту, но читать все же было интересно. Главным образом потому, что нигде больше такого не напишут.
Перевернув очередную страницу, дядя Вася сладко зевнул. И уже собирался начать следующую бойкую статью про неких упырей и вурдалаков. Но тут внимание его привлек какой-то тихий посторонний звук, доносившийся из-за двери бокса.
Отложив газету, лейтенант осторожно встал — проклятый стул жутко скрипел на весь коридор при каждом движении — и заглянул в приоткрытую дверь. Укрытый одеялом до самого носа, парнишка с загипсованной ногой мирно спал. На больничной стене в свете уличных фонарей зловеще раскорячились тени заслонявших окно старых узловатых деревьев.
Не обнаружив ничего подозрительного, дядя Вася вернулся в коридор. Настороженно огляделся и, усевшись, снова принялся читать газету.
И тут из бокса внезапно долетел звон разбитого стекла и тяжелый стук, будто что-то с размаху ударилось об пол.
Отшвырнув газету, лейтенант распахнул дверь и встревоженно огляделся. Окно было разбито. Проснувшийся мальчуган испуганно сел на больничной койке и уставился на милиционера огромными, полными страха, глазами.
— Что это было? — взволнованно спросил дядя Вася. И вдруг похолодел, с ужасом глядя себе под ноги.
Возле койки среди блестящих осколков битого стекла лежала настоящая боевая граната!
— В угол! — успел крикнуть мальчику старый милиционер. И ударом ботинка отшвырнув гранату подальше от его койки, тотчас с шумом бросился на пол, в последний момент успев накрыть ее своим телом…
От мощного взрыва на втором этаже проснулась вся районная больница. Послышались испуганные голоса и топот бегущих ног. В суматохе заметались дежурные сестры и ходячие больные… Когда на место происшествия прибыла милиция, вспыхнувший небольшой пожар уже потушили. А из разгромленного бокса успели вынести бесчувственного окровавленного мальчика. К счастью, кроме нескольких легких ранений от разлетевшихся повсюду осколков он почти не пострадал. Чего нельзя было сказать о дежурившем возле двери милиционере.
Заглянув в бокс и увидев то, что еще недавно было дядей Васей, лейтенантом милиции Василием Ивановичем Лешко, молодые сотрудники местного РОВД, конечно, сразу догадались, что здесь произошло, и бледные, растерянные долго стояли перед раскрытой дверью, склонив головы. Все понимали, что в такой ситуации он просто не мог поступить иначе. Как понимали, что едва ли кто-то из них нашел бы в себе мужество поступить так же…
— Господи, как же его жене-то сказать? — произнес молоденький старший лейтенант. — Ведь у него же своих трое…
— Так и скажем, — глухо отозвался другой, пожилой бывалый оперативник. — Пожертвовал собой ради спасения ребенка…
И тут же отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза скупые слезы.
…Рита говорила долго и путано. Свой рассказ она начала с того дня, когда бедная Лена Никулина попросила заменить ее на работе, и закончила тем, как обнаружила «подругу» в своей ванне с перерезанным горлом.
Турецкий, сосредоточенно нахмурившись, внимательно слушал, стараясь ничего не упустить. Время от времени он либо задавал девушке уточняющие вопросы, либо делал скупые пометки в своей записной книжке.
Когда Рита замолчала, он молча налил ей в стакан еще немного виски и предложил выпить. Это было единственное средство, благодаря которому она сумела вновь пережить весь этот ужас.
Глядя в ее измученное лицо, Турецкий напряженно думал — кому могла случайно перейти дорогу эта злосчастная девчонка? Но чтобы разобраться в этом, необходимо было уточнить еще немало различных деталей. Поскольку в этих недосказанных мелочах, как всегда, и скрывалась главная причина произошедшего.