– Так я же и говорю, – вздохнула бабушка. – Он… – И она умолкла.
– Что, Анастасия Петровна? – участливо спросил ее Турецкий.
Вахтерша оглядела всех присутствующих растерянным взглядом.
– Как же это? – с недоумением проговорила она. – Я ведь только на него и глядела…
– И что?
– А то! – неожиданно резко отозвалась она. – То, что вспомнить мне нечего. Совсем нечего.
Турецкий посочувствовал ей.
– Так-таки нечего?
– Нечего… – качала головой Анастасия Петровна.
– Ну, может, хоть что-то бросилось в глаза? Родинка какая-нибудь? Шрам?
– Нет, нет, – бормотала старушка. – Не то все. Не то. Пустота какая-то.
Грязнов насторожился.
– Пустота? – переспросил он. – Скажите, Анастасия Петровна, вы не помните, какие у него были глаза?
Анастасия Петровна задумалась.
– Глаза? – спросила она. – Глаза…
Аленичев, Турецкий и Грязнов затаили дыхание.
И она сказала то, что они от нее ждали.
– Пустые какие-то глаза. Такие… Ничего не выражают.
Пришлось повезти Анастасию Петровну с собой в следственную часть Генпрокуратуры.
В присутствии понятых Турецкий предъявил Анастасии Петровне шесть фотографий, среди которых был фоторобот подозреваемого убийцы.
– Вот он, – сказала свидетельница и ткнула пальцем в фоторобот.
Анастасия Петровна расписалась в протоколе и спросила у заместителя начальника МУРа:
– Поймали уже?
– Нет, – ответил ей Грязнов. – Но обязательно поймаем. Спасибо, Анастасия Петровна. Вы нам очень помогли.
– Да чем же? – удивилась она.
– Помогли! – подтвердил Турецкий. – Спасибо. Машина ждет, она отвезет вас обратно.
Втроем они отправились к Меркулову. В кабинете Константина Дмитриевича они снова увидели Фирсова, который в последнее время, казалось, не выходил из этого кабинета.
Турецкий так и сказал:
– Что-то вы зачастили к нам, Николай Николаевич. Что нового у рыцарей плаща и кинжала?
– Есть кое-что, – флегматично ответил Фирсов. – А что там на Ленинградском проспекте? Поймали злыдней?
– Злыдня, – поправил его Турецкий. – Пришли двое, а ушел один. Напарника убили.
– Причем убил его не кто иной, как этот самый злыдень, – добавил Грязнов.
Турецкий и Аленичев уставились на него.
– Есть тому доказательства? – спросил Турецкий.
Грязнов собрался ответить, но Меркулов перебил его.
– Если я правильно понимаю, – сказал он, – то у нас началось совещание… Поэтому докладывайте по порядку.
Грязнов начал докладывать. Говорил спокойно, данные, которые приводил, звучали доказательно.
И все же, когда он закончил, Меркулов спросил:
– А почему вы решили, что именно этот убийца прикончил своего напарника?
В разговор вмешался Фирсов:
– Мы установили личность этого человека. Я имею в виду – киллера.
Его слова произвели на всех должное впечатление. Турецкий даже воскликнул:
– Неужели это один из ваших?
– Именно так, – ответил Фирсов. – Это действительно один из наших бывших сотрудников. Когда мы получили из МУРа фоторобот, а также ознакомились с другими материалами об убийствах, то поняли, кто это. Почерк нам знакомый. Этот человек принадлежал к группе самого засекреченного отряда. У него высочайшая подготовка. Отряд расформировали, и он исчез из нашего поля зрения. И вот сейчас выплыл. К сожалению.
– Сначала разогнали своих лучших работников, а потом ловят их уже в качестве преступников, – сказал Турецкий.
Фирсов и бровью не повел, но, видимо, спокойствие ему стоило труда. Ответил, не глядя на Турецкого.
– Вы что же, всерьез полагаете, что это мы распустили собственные службы? Полагаете, что мы стремились к этому? Неплохо бы вам знать, что, пожалуй, единственные, кто протестует против такой кадровой политики, – это мы. И что единственные, кого по этому вопросу не слушают, – это тоже мы.
Меркулов вмешался вовремя.
– Так что же это за таинственная личность? – спросил он у Фирсова.
Николай Николаевич тут же ответил.
– Володин Михаил Игнатьевич. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Он вытащил из папки фотографию и протянул ее присутствующим.
– Да, – сказал Турецкий, внимательно вглядываясь в фотографию. – А фоторобот-то наш отменный. Почти копия этой фотографии. Хорошо поработали эксперты криминалистической лаборатории.
– Да, – подтвердил Грязнов. – Похож.
Фирсов взял фотографию и положил ее в папку. В ответ на вопросительный взгляд Турецкого сказал:
– Это документ службы безопасности.
– Но эта фотография для нас представляет особый оперативный интерес, – заметил Грязнов.
– Мы могли бы показать эту фотографию тем, кто видел этого Володина на месте преступления, – поддержал своего начальника Аленичев.
– Не имеет смысла, – заключил Меркулов. – Этого Володина нужно просто брать. И если получится, показывать свидетелям не фотографию, а самого подозреваемого, так сказать, живьем. Кстати, – обратился он к Грязнову, – мы так и не услышали соображений насчет того, что именно этот Володин убил своего сообщника.
Грязнов стал объяснять:
– Напарник был сначала ранен. Убит он выстрелом в упор. Налицо факторы близкого выстрела. Вокруг входного отверстия – отложение копоти, зерен пороха и частиц металла, это видно невооруженным глазом. Значит, его расстреляли с близкого расстояния. Конечно, последнее слово за медиками и баллистами. Радзиевский и Вешняков были обнаружены в собственных кабинетах. На пистолет убитого налетчика был навинчен глушитель, и мне кажется, именно он их ликвидировал. Охранник был убит с отдаленного расстояния выстрелом в затылок. Видимо, он побежал на шум, ворвался в приемную и успел ранить напарника Володина. Володин же в это время оказался позади охранника. Поэтому он и получил пулю в затылок от Володина. Дальше, можно предположить, было так: раненый сообщник стал обузой Володину. Может быть, была еще какая-то причина. Он добил своего напарника и покинул помещение.
– Слава, ты все так рассказал, словно сам присутствовал при этом, – сказал Турецкий.
– Давай без подковырок, – попросил его Меркулов. – Не до болтовни сейчас, ей-богу. Ну что ж, други мои. У меня тоже есть для вас фотография, с которой вы непременно должны ознакомиться.
И он вытащил из ящика большую фотографию.
– Посмотрите внимательно, – обратился ко всем Меркулов. – Может быть, кто-то узнает этого человека. Все вы о нем слышали, но вряд ли встречались. Хотя всякое может быть. Фотография пошла по кругу. Причем каждый держал ее перед собой чересчур долго. Так не вглядываются в незнакомое лицо.